Беглецы

Аудитория разразилась громким хохотом, и лицо Суджи покраснело от унижения. Что с ним случилось и почему он ничего не сообщил ей об этом? Она поерзала на стуле и взглянула на Чина, но тот старательно не отрывал глаз от пола.

— Ты ведь не дерзил отцу? — раздался с задних рядов голос Гониля.

Снова смех.

— Это была часть двигателя, — с улыбкой ответил Чин, мысленно благодаря товарищей за шутки.

— Садитесь, — позволил профессор Чон.

Кёнбок глянула на Суджу и подняла брови.

— Что произошло? — прошептала она.

Суджа покачала головой, не скрывая того, что не имеет ни малейшего понятия. Боковым зрением она видела, как Чин прошел в конец аудитории. Не осмеливаясь смотреть в ее сторону, он проследовал мимо своего обычного места, которое было уже кем-то занято, и уселся на заднем ряду. Сонсенним продолжил лекцию.

Суджа сидела неподвижно, занеся карандаш над блокнотом, но не делала никаких записей — в действительности же она не слышала ни слова из того, что говорил профессор, и не читала ничего из того, что он писал на доске. Заметив, как Кёнбок метнула на Чина насмешливый взгляд, Суджа отвернулась, чувствуя стыд и разочарование. Во что он мог вляпаться в деревне? Было не очень много причин, за что его могли избить, и ни одна из них не сулила ничего хорошего, потому что так бьют только бандиты.

— Так было ли это наводнение, это стихийное бедствие, — продолжал профессор Чон, — трагедией или триумфом? — Профессор оглядел аудиторию, остановив взгляд сначала на Чине, а потом на Судже. Никто из них не осмелился поднять руку. — Гониль, трагедия или триумф?

— Триумф, — ответил Гониль.

— Чин. — Профессор Чон повернул голову в его сторону. — Трагедия или триумф?

— Для народа это трагедия, но в конечном счете она обернулась триумфом, — быстро ответил Чин, не отнимая левой руки от лица. — Потому что наш Дорогой Руководитель щедро возместил людям ущерб.

«Вот это правильный ответ, — подумала Суджа. — По крайней мере, что-то в нем есть».

— Кто-нибудь еще? — спросил профессор Чон. В аудитории воцарилось молчание. Двадцать одна пара черных глаз воззрилась на него. — Да, — кивнул профессор. — Это была трагедия народа, но для нашего Дорогого Руководителя она стала хорошей возможностью восторжествовать.

Это высказывание показалось Судже странным: непонятно, почему профессор Чон использовал слово «возможность», будто наводнение было каким-то удачным событием, из которого удалось извлечь выгоду.

— Каждая трагедия — это возможность восторжествовать для нашего Дорогого Руководителя Ким Чен Ира, понимаете?

— Йа, да, — последовал чей-то ответ.

— Я повторю эти снова, пустоголовые вы идиоты. У нашего Дорогого Руководителя Ким Чен Ира есть божественная власть превращать любую трагедию в триумф. Но как об этом узнает народ? Как Дорогому Руководителю донести это до каждого гражданина? Если нет электричества, телевидения и радио? Как люди услышат хорошие новости о Дорогом Руководителе?

Это мы его глаза и уши, но самое главное, — профессор Чон сложил руки чашечкой у рта, — мы его рот. Центральное телеграфное агентство Кореи рассказывает людям, всей нации о Дорогом Руководителе. Мы его рот. И если вам повезет, — профессор Чон выдвинул вперед подбородок, — вы тоже станете частью ЦТАК.

Суджа, как обычно, твердо кивнула, чтобы выразить согласие. Но внезапно ей захотелось задать профессору вопрос. Если ЦТАК было рупором Дорогого Руководителя, почему оно не освещает такие вещи, как нехватка товаров? Разве это не его обязанность сообщать людям о чем-то важном, вроде дефицита товарных запасов?

По мере того как продолжалась пара, раздражение и растерянность Суджи возрастали, и она снова взглянула на Чина.

— Извини меня, — скорбно произнес он одними губами.

Суджа с каменным лицом отвернулась. Она сдвинулась на самый край стула, ожидая окончания пары, и когда профессор наконец отпустил всех, бросила на Чина холодный взгляд, поднялась из-за стола и поспешила прочь, не дожидаясь ни его, ни Кёнбок.

— Суджа, — позвал ее Чин, идя вслед за ней.

Он держался левой стороны коридора и старался отвернуть лицо, а она торопилась вперед, стремясь оторваться от него и от сокурсников, видевших его физиономию. Девушка взбежала по лестнице и направилась в темную комнату, зная, что Чин пойдет за ней. Она вытащила из кармана связку ключей и вошла внутрь, нарочно не придержав за собой дверь, но Чин поймал ее рукой.

— Очень прошу, извини меня, Суджа, — повторил он, входя в полумрак комнаты.

В нос ему ударил крепкий запах аммиака — запах, который теперь для него был связан с Суджей. Они столько часов провели с ней здесь за проявлением фотографий, когда на белой бумаге постепенно появлялись тени и линии, словно вызванные с того света духи.

— Я сегодня не успеваю с заданием по фотографии, — холодно сказала она и схватила висевшую на леске пленку. — И как ты смеешь показываться в университете в таком виде? Что с тобой стряслось? — От огорчения в ее голосе проскальзывали визгливые нотки.