Беглецы. Востание на золотых приисках.

Наклонившись, Томми стал пальцами отдирать половицы, но остановился, когда из-под ногтей у него показалась кровь. Он лихорадочно осмотрелся в поисках предмета, который мог бы послужить ему рычагом. Не найдя ничего подходящего, Томми подошел к мертвецу и встал над ним, растерянно улыбаясь и облизывая губы.

— Ты ведь сам напросился на это, Макфай, — бормотал он. — Не вини меня теперь. Я хочу только взять обратно свой нож. Он мой, а не твой.

Он вытащил нож, отер его о рваную рубашку Макфая и снова принялся приподнимать доски.

— Мы не можем оставаться здесь и смотреть на это, — весь дрожа, прошептал Дик.

— Нет, — ответил Шейн, кладя руку на плечо Дика, чтобы успокоить его. Он слышал, как потрескивает ящик комода, о который опирался Дик.

Как ни слаб был этот звук, Томми тоже его услышал.

— Кто там? — крикнул он, вскочив на ноги.

— Убирайся к черту, Томми! — заорал во весь голос Шейн. — Мы все видели!

Томми в ужасе прыгнул назад, выронил нож и оперся о стол. Он пытался заговорить, но у него сперло дыхание. Видя, что Томми безоружен, Шейн выскочил из алькова, собираясь поднять револьвер, лежавший у тела Макфая. Дик последовал за ним. Увидев их, Томми понял, что ему не перехватить Шейна до того, как тот успеет поднять револьвер. Вместе с тем он уже оправился от ужаса, который сковал его, когда среди ночи, непонятно откуда, загремел обличавший его голос.

Томми схватил со стола лампу и запустил ею в Шейна. Шейн отскочил в сторону — и лампа ударилась о стену сарая. Томми кинулся к наружной двери, распахнул ее и исчез. Лампа разбилась — и на мгновение стало темно, затем сразу же взвился столб огня. Пламя побежало по полу и охватило потолок.

— Выбирайся отсюда, — закричал Шейн и, схватив Дика за руку, потащил к задней двери.

Через секунду они уже очутились во дворе, вдыхая прохладный ночной воздух.

— Быстро! — скомандовал Шейн. — Сейчас здесь соберется толпа. Нужно убраться подальше от этого проклятого места, пока пламя не вырвалось наружу.

Они опрометью бросились бежать, и когда остановились передохнуть, то увидели позади зарево пожара.

— Надеюсь, что продолжения не будет, — сказал Дик, которому стало лучше после того, как на бегу он наглотался чистого и прохладного ночного воздуха. —Не скажу, чтобы мне было жалко Макфая. Мне бы только хотелось, чтобы Томми тоже прикончили.

— Мои дорогие десять фунтов приказали долго жить, — сказал Шейн с грустной усмешкой. — Вот уж точно — исчезли в мгновение ока.

Затем он добавил уже серьезно:

— Думаю, что мы в сравнительной безопасности. Теперь я, конечно, не верю, что Макфай оставил у кого-нибудь письмо насчет нас. Это он нас взял на пушку. Он хотел обделать дельце без ведома компаньонов. Я видел этого Томми прежде. Его прозвали Томми Китайцем. Макфай, как видно, все время надувал его. До чего грязные свиньи!

Проводив Шейна и добравшись до дому, Дик остановился, чтобы перевести дыхание и стереть с лица пот, а затем с напускной беспечностью вошел в комнату.

— Ну, Дик, я надеюсь, ты получил удовольствие, — сказала миссис Престон, поднимая глаза от шитья. — Слышал ты какие-нибудь новые матросские истории? Ведь ты их так любишь.

— Для него было бы лучше… — сказал мистер Престон, считавший своей обязанностью делать предложения, которые явно не имели шансов на успех у Дика, —да, для него было бы гораздо лучше, если бы он хоть один вечер посидел дома и занялся уроками, которые я ему задал, а не бездельничал у костров.

— Ну, ну, — сказала миссис Престон. — Не можешь же ты требовать, чтобы он работал весь день и весь вечер.

— Думаю, что мне надо попробовать посидеть дома. —сказал Дик. — Я не прочь для разнообразия заняться уроками.

X. Уловка фараонов

Дик не мог не слышать постоянных жалоб старателей на произвол властей, но больше не проявлял интереса к этим жалобам и держался в стороне. Он все время боялся, что расследование убийства Макфая и пожара приведет ко всяким разоблачениям; но никто этим делом особенно не занимался. Полиция произвела поверхностное следствие, но так как она исходила из того, что в основе всего лежит простая ссора между преступниками, то эту историю вскоре вообще забыли. Что касается старателей, то они не раз говорили при Дике:

— Потеря не велика, этот Макфай был порядочной дрянью.

Дик успокоился, перестал бояться за будущее, но все же твердо решил не вмешиваться больше, в политику и вообще в дела, которые могут привести к столкновению с полицией.