Беглянка

Трудно не понять, кого может подсунуть мне дознаватель. Верных ему соглядатаев и тюремщиков в одном лице.

— Никаких. — В мгновенно промерзшем голосе магистра явственно слышалась досада.

— Вы зря сейчас сердитесь, — я встала со своего места и посмотрела на собеседника сверху, — и не хотите понять простой вещи. Я десять лет мечтала о своем доме, поймите, о своем! Где буду жить так, как хочу я! Где никто не будет меня будить на рассвете, кормить на завтрак клейкой овсянкой и диктовать, какое платье надеть к ужину! Вам никогда не приходило в голову, как устает человек жить по чужим правилам? Десять лет садиться, когда позволят, гулять, когда разрешат? И поэтому я просто не могу не опасаться, что за ваших вышколенных и надежных слуг мне придется расплачиваться не монетами, а так нелегко доставшейся свободой.

— Извините, — догнал меня ничуть не расстроенный голос, когда я выскочила в коридор, начиная с огорчением понимать, с какой легкостью ему снова удалось вырвать из меня это признание.

Поэтому ни останавливаться, ни отвечать и не подумала, почти бегом взлетела по лестнице и заперла за собой на засов двери своих комнат. Мне требовалось хотя бы полчаса, чтобы успокоиться и понять, каких поступков следует ждать от лорда дознавателя. И насколько он поверил моим признаниям. Хотя, если разобраться, ни в чем серьезном я не солгала. Вельена ле Морнье действительно думала и действовала именно так, как я объяснила магистру.

Однако все дело в том, что я не всегда была ею, и это было изобретение Луизьены.

— Чтобы ты не чувствовала себя предательницей своего титула и имени, — твердо заявила она мне едва ли не в первые дни моей службы в качестве мисс Эвелины, — представь, что твое собственное имя и твоя прежняя внешность — это твой маленький дом, и он всегда ждет тебя в монастыре Святой Матери. Ведь ты и в самом деле можешь в любой момент, как только пожелаешь, туда уехать, я уже договорилась со знакомой монахиней. А тут ты временно живешь в съемной квартире, которую зовут «мисс Эвелина». Разумеется, она не такая удобная и красивая, как твой собственный дом, но ведь так и должно быть. Свой дом всегда лучше тех, где приходится оставаться ради необходимости. И едва ты это твердо запомнишь, сразу станет легче жить и думать о будущем, ведь твой дом не потерян и не испорчен, он будет ждать столько, сколько нужно.

И пусть магистр как хочет хитрит и проверяет мои слова, Луизьена уже неоднократно испытала меня зельем правды, и проверяющий браслет не покраснел ни одного разу.

Но не «рыбаку» меня судить. Он снова схитрил, сначала сходил куда-то и переоделся, а потом явился есть мой суп. И теперь я твердо уверена: в Глоэн его тянут вовсе не мои поварские таланты и тем более не особая симпатия ко мне самой. Я бы даже сказала, ему очень не хочется, чтобы у меня возникли какие-то надежды на его мужское внимание.

Хотя мисс Эвелина и казалась на первый взгляд довольно бледной молью, но с возрастом мне становилось все сложнее скрывать довольно женственную фигуру от проницательных мужских глаз под нарочито свободными блузами и юбками. И потому я точно знаю, как ведут себя и о чем разговаривают мужчины, испытывающие ко мне определенный интерес. И даже больше: с год назад едва не попалась в хитроумную ловушку одного сладкоречивого лорда, хорошо еще догадалась подсмотреть за ним через потайное окошко.

Спору нет, некрасиво было с моей стороны использовать установленные Луизьеной специально для наблюдения за подозрительными клиентами глазки и прослушки в личных целях. Зато после не пришлось черпать полной ложкой боль и унижение. Как выяснилось, разорившийся лорд решил за мой счет поправить свои финансовые дела. Подлец собирался обольстить меня, а затем шантажировать угрозой огласки этого события. Никакие серьезные или честные намерения в его планы и близко не входили. И, несомненно, все у него получилось бы, несмотря на мой теоретический опыт, ведь даже самым благоразумным девушкам хочется иметь рядом надежное плечо, к которому можно прислониться вьюжными зимними вечерами.

Я тяжело вздохнула и тут же с досадой заставила себя прикрыть эту страницу своей жизни, вернее, жизни Эвелины Бенро. Не стоит расстраиваться из-за прежних ошибок, когда на носу новые неприятности. Луизьена любила повторять, что у нее начинает портиться настроение, если кто-то пытается за пустячную услугу всучить чересчур большой гонорар. Или вдруг без всякого повода дарит дорогой подарок. Как она успела убедиться, вовсе эти добрые люди не так уж добры и отлично умеют считать свои денежки. И стоит только наивно принять незаработанный дар, как тебе тут же «по дружбе» подсунут абсолютно невыполнимое либо недостойное твоего положения задание.

«Так вот в чем дело!» — сообразила я наконец, почему так насторожила меня помощь магистра, хотя и своевременная, но в то же время слишком назойливая. Память услужливо нанизала события на нить времени, словно бусины спрятанных мной четок, и теперь, выстроенные в рядок, они стали понятными, как собранные воедино кубики простейшей головоломки.