Беглянка

Сначала он пытался просто помочь мне с вещами, навязаться на чай и разжалобить, попросившись на квартиру. Потом не стал защищаться, позволил себя усыпить, хотя теперь я не верю, что у магистра настолько слабые защитные амулеты.

Потом позволил мне вдоволь наскитаться, вымокнуть в озерах, просидеть пару дней в тесной хижине… хотя, вполне возможно, не знал о ней и надеялся, что мы мокнем где-нибудь под кустом. А затем решительно, одним махом вернул нас назад, прежде набив подвал продуктами и оставив щедрое вознаграждение за мнимые обиды. Не забыв туманно намекнуть на нечестного торговца. И вскоре тот на самом деле появился и вел себя столь же нагло, как и глупо.

— Поздравляю, леди Вельена, — ехидно поклонилась я своему отражению в зеркале. — Наконец-то вы догадались, почему лорд магистр появился так вовремя!

Ну а как он мог не появиться, если сам и подстроил этот спектакль? Вот теперь мне понятно, почему дознаватель так поспешно отправил отсюда своих артистов. Это я снова оказалась не так пуглива, да и Кыш повел себя весьма кровожадно.

И тогда лорд предложил очередной щедрый подарок — надежных и преданных слуг, точно зная: от такого не откажется ни одна знатная девушка, оказавшаяся на моем месте. Но я отказалась и теперь должна ждать очередного шага, так как все больше убеждаюсь: Танрод Хаглен по-прежнему весьма сильно заинтересован в моем замке.

И значит, нужно срочно написать Луизьене, чтобы не искала мне слуг, боюсь, этим несчастным никогда не удастся сюда попасть.

ГЛАВА 9

Несколько минут я обдумывала, как именно написать письмо, и с каждым мгновением все сильнее понимала: в этот раз придется обойтись самыми сухими и деловыми выражениями. Хотя письмо попадет к тетушке через третьи руки, забывать о возможностях старших дознавателей не следует. И о том, как ревностно они блюдут законы империи и хранят верность императору, не давая на этом пути послаблений ни собственным друзьям, ни родственникам.

Покончив с письмом, я снова задумалась, на этот раз над тем, чем заняться. В последние дни я посвящала послеобеденное время отдыху и купаниям, но сегодняшнее происшествие, хотя и закончилось благополучно, все же оставило в душе тяжелый осадок. Мне почему-то становилось беспокойно от одного вспоминания о том, что нужно раздеваться на пустынном причале, и спорить с собственными предчувствиями я не решилась.

Но и сидеть в доме в такой день тоже не хотелось, и, поразмыслив еще немного, я решила просто погулять по саду, тем более что там нашлись заросшие земляникой пригорки и начинали падать ранние яблоки. Переодевшись в легкое светлое платье и прихватив самую простенькую шляпку, я решительно распахнула двери в коридор. Если мои выводы верны, магистра в моем доме уже нет, наверняка отправился устраивать очередную интригу.

И его действительно не было, однако дверь комнаты, которую я предложила лорду так неосмотрительно, оказалась запертой на ключ. Хотя, как мне помнится, еще вчера никакого замка в ней не имелось. Но я вполне могу и ошибиться, привыкла за годы службы у Луизьены изучать людей более внимательно, чем обстановку.

Да и взламывать дверь или даже просто стучать в нее не стану, как и устраивать магистру допрос, когда он снова заявится. В последнем я теперь уже почти не сомневалась.

На парадном крыльце меня ждал небольшой сюрприз, вмиг разрушивший все планы. На нижней ступеньке лежала огромная обезглавленная рыбина, а перед ней развалился довольный, чисто вылизанный Кыш. Похоже, ему удалось найти рыбное местечко.

Пришлось разворачиваться и идти на кухню — тащить рыбину в руках, особенно в светлом платье, далеко не самый разумный поступок.

Мимо столовой я прошла, даже не приостановившись, незачем там сидеть лорду дознавателю. Насколько мне известно, люди они очень занятые и время на пустяки не тратят. И это только лишний раз подтверждает мои подозрения, что в этих местах у магистра имеется какое-то очень важное дело.

Потому-то и на кухню, где хранилось в уголке несколько корзин, я шагнула так же уверенно, распахнув дверь одним рывком. Но тут же резко замерла, словно меня окатили ведром ледяной воды.

Кухня была не моя.

Свою я еще в первый день после возвращения отмыла от пыли, обмела законченные потолки и даже столы поскоблила ножом. Но до идеальной чистоты ей было очень далеко. А теперь она стала именно такой, в какую без тени смущения пустит гостей любая хорошая хозяйка. Столы, полки и скамьи выскоблены до желтизны, мягко поблескивают натертые воском дверцы буфета, чуть шевелятся на приоткрытом окне крахмальные полотняные занавески, вышитые белым шелком, сияют начищенной медью незнакомые кастрюли.

И посреди всего этого хрустящего кухонного великолепия, растерянно на меня уставившись, стоит немолодая женщина в фартуке и поварской косынке и с ножом в руке.