Беглые планеты. Темные ночи

Толлер обвел хмурым взглядом скопление низеньких домишек и высоких зданий, автоматически делая про себя поправку на воздушные течения, обусловленные планировкой Стайви. Судя по древним картам и географическим справочникам, найденным в Ро-Атабри, важность этого поселка заключалась в том, что именно здесь размещалась водонапорная станция — сердце оросительной системы сельскохозяйственных угодий, раскинувшихся к северу от местной реки и многочисленных каналов. Ему было приказано проверить работоспособность станции и доложить о состоянии машин.

Краем глаза следя за маневрами судна, управляемого Стинамиртом, Толлер сверился со списком и с удивлением обнаружил, что, кроме Стайви, им осталось проверить всего лишь три поселения. Если не случится ничего непредвиденного, они закончат еще до наступления малой ночи следующего дня и, следовательно, смогут вернуться на базу в Ро-Атабри. К тому времени, наверное, и Вантара уже будет там. Мысль об этом несколько развеяла мрачное настроение Толлера, и, вытаскивая из футляра меч, он даже начал насвистывать какую-то веселенькую мелодию. Стальное оружие, некогда принадлежавшее деду, было слишком большим и неудобным для тесной гондолы, но Толлер еще ни разу не ступал на землю без этого меча, качающегося у него на боку. Клинок напоминал ему о родстве с тем, другим Толлером Маракайном, чьи подвиги ему никогда в жизни не превзойти.

Минутой спустя под аккомпанемент коротких выхлопов вспомогательных двигателей киль гондолы скользнул по земле, а четыре якорные пушки вогнали гарпуны в поросшую густой травой почву. Члены команды, снаряженные мотками линя, посыпались за борт и начали закреплять судно, предупреждая воздействие тепловых вихрей, столь распространенных в областях, близких к экватору.

— Я отключаю машины, сэр, — доложил Стинамирт, поймав взгляд Толлера. Он перекрыл пневматический резервуар, через который кристаллы подавались в двигатели. — Как вам приземление?

— Недурно, недурно, — несколько холодно произнес Толлер, показывая тем самым, что больше доволен мастерством капрала, нежели столь вольным обращением к начальству. — Но хватит мешкать — вы же не собираетесь стоять здесь весь день и поздравлять себя с удачной посадкой. Нас ждет вон та метрополия. За борт, живо!

Войдя в деревню, Толлер вновь испытал чувство, которое постоянно преследовало его на Мире, — ему казалось, будто какие-то скрытые наблюдатели следят за каждым его шагом. Он понимал, что все это чистый абсурд, но никак не мог заставить себя забыть о том, какими прекрасными мишенями станут он и его люди, появись в зияющих дырах верхних окон ближайших зданий воины с мушкетами в руках. По-видимому, истинной причиной этого беспокойства было ощущение, что он просто-напросто не имеет права делать то, что делает, — места последнего упокоения стольких людей не следует тревожить по пустякам…

Взрыв проклятий в двенадцати шагах слева привлек его внимание. Один из матросов осторожно обходил что-то, лежавшее в высокой траве и поэтому невидимое Толлеру.

— В чем дело, Ренко? — спросил он, уже предчувствуя, каким будет ответ.

— Пара скелетов, сэр. — По шафранной блузе Ренко расползались темные пятна пота. Он нарочито прихрамывал. — Я едва не споткнулся о них, сэр. Чуть лодыжку себе не сломал.

— Если твоя лодыжка через несколько минут не пройдет, мне придется внести очередную запись в твой послужной список, — сухо ответил Толлер. — Схватиться аж с двумя скелетами — вряд ли кто может похвастаться подобным подвигом.

Остальные дружно захохотали, и хромоту у Ренко как рукой сняло.

Достигнув деревни, группа разделилась — начался привычный осмотр: члены команды заходили в дома и докладывали об их внутреннем состоянии лейтенанту Корревальту, который в свою очередь заносил все подробности в экспедиционный журнал. Пользуясь возможностью остаться наедине со своими мыслями, Толлер в одиночестве побрел по узеньким проулкам и останкам былых садиков. Заброшенные и обветшалые здания убедили его, что до Стайви Новые Люди не добрались и уже более половины века человеческий голос не звучал у рассыпающейся кладки стен.

На улицах скелетов не было, но Толлер ничуть не удивился этому. Последняя и самая страшная стадия птертоза длилась всего два часа, поэтому люди инстинктивно искали уединенные места, где можно было спокойно умереть. Такое впечатление, будто при мысли об осквернении общины своим разлагающимся трупом у человека просыпалось чувство собственника. Кто-то стремился туда, где любил бывать при жизни, кто-то выбирал местечко повыше, откуда были видны окрестности, но в большинстве своем граждане древнего Колкоррона предпочитали умирать в стенах собственных домов, чаще всего — в постелях.