Беглый

Пешаварцы приезжали с баулами набитыми шикарными куртками из индийской кожи нежнейшей выделки. В голодной постсоветчине эти куртки были конвертируемым всеобщем эквивалентом. Вскоре в них рядился я сам, мои друзья и даже отец, который сильно обижался, когда пакистанцы утверждали, что русских наголову разбил великий полководец генерал Зия Уль Хак.

«Это все пропаганда, ЦРУ» — кричал захмелевшим гостям в ухо отец — «Русские никогда не хотят войны».

После выпивки пешаварцы обычно, страшно стесняясь и краснея, просили отвезти их в ближайший дом терпимости. Мои оправдания типа «совок, знаете ли» тут не работали. Пакистанцы грозились, что не наймут меня на работу, когда вернуться с новой партией шелка и кожанных курток.

«Ми очень хатим дружить с узбекский девушка, мистер Шурик» — показывали пальцем и цокали языком на какую-нибудь кореянку или русскую девчонку на улице.

Теперь в моем распоряжении был весь вертеп Верунчика. Оставалось закатать рукава и приступать к выполнению возложенных на меня обязанностей сутенёра с дипломом.

* * *

Афганский альбом. К2, Карши-Ханабад.

В ходе рутинной проверки армейской комиссией по экологии на авиабазе К2 в узбекском городе Карши были обнаружены следы нервно-паралитического и горчичного газов. Персонал близлежащих казарменных помещений был немедленно эвакуирован. Жалоб на симптомы похожие на симптомы отравления нервно-паралитическим газом в санитарно-медицинскую часть авиабазы К2 не поступало.

Командование базы распорядилось произвести тщательную проверку всех помещений, хранилищ и ангаров. Следы отравляющих газов были также обнаружены в пустующем ангаре в непосредственной близости от штаба авиабазы.

Комиссия постановила, что присутствие газа настолько незначительно, что необходимость в эвакуации персонала, а на тот момент на базе находилось более тысячи американских военнослужащих, отсутствует.

Точная причина появления газов на базе остаётся загадкой. Однако, подполковник Роджер Кинг, пресс-секретарь операции Несокрушимая Свобода, исключает возможность террористического акта. Скорее всего хранилища использовались советской армией во время операции в Афганистане. База Карши-Ханабад была непосредственно задействована в ходе войны СССР против Афганистана в период с 1979 по 1989 годы. За этот период ОКСВА неоднократно обвиняли в применении оружия массового поражения против повстанцев-моджахедов. Обнаружение подобных находок подтверждает версию о том, что обвинения не всегда были беспочвенны.

3.9

Почти два часа маячу перед Хотел Узбекистан в ожидании хотя бы малюсенькой горстки туристов-дикарей. Чёрта с два. Все организованные, причёсанные, с автобусами, с туроператорами, с болтливыми ордами наглых переводчиков.

Если в девяностые вот такие площадки перед гостиницами кишели таксистами, проститутками, валютчиками и мастерами художественного слова, каким, без сомнения является и ваш покорный, то сейчас они пустовали как ничейная, пристрелянная снайперами земля в прифронтовой полосе.

В конце-концов, швейцар заметил мои ужимки, не самый презентабельный наряд и причёску «три дня на свободе». Он направился прямо ко мне. Я заметно заёрзал. Но милый швейцар попросту угостил меня сигаретой. Мы беззаботно поболтали пару минут о непредсказуемости курсов валют и ненадёжности машин Дае-вуу. У меня начала тихо агонизировать гордость и родились первые начатки фраз типа: «Будьте же моей крышей, сир!» Но ливрейный меня опередил. Задавив жёлтый хвостик сигареты об урну, в которую, как в Раношку вчера ночью не один раз ткнули тлеющим концом, он сплюнул и сказал:

— Не торгуй тут больше наркотой в мою смену, ладно? А то сдам. Честное слово — сдам.

Ливрейный торжественно ушёл не оборачиваясь.

Я к тому моменту уже заметно устал, хотел жрать, мечтал прижаться к Анне и вдохнуть её волос. Обрадовался возникшему поводу и двинул домой, к Вере Петровне. Над словом «сдам» я мог хохотнуть разве что в лагере. «Давай-ка, блядво, попробуй сдай!» На свободе от этого «сдам» быстро холодел живот и макаронели ноги.

Ладно. Хер с ним, с холуём. На денёк нашей размашистой жизни с Анной лавандовских у нее должно было еще остаться. Завтра — снова в бой. Прям с утра. Чес слово. И без лишних амбиций — маршем во что-то мелкое типа Ешлика или Ташкента. За полцены. Больно высоко хочу взлететь для человека без крыши.

* * *

Дверь мне открыла Раношка. На Раношке была короткая бумажная распашонка. На распашонке хитро улыбался Микки Маус. В отличии от Веры Петровны, она пахла свежевымытой молодой девушкой из душа, и я покраснел. Раношка-распошонка подленько наклонилась, чтобы я оценил отсутсвие бюстгалтера и шепнула что «твой Анна уехал на съёмки».

Если судить по крикам погибающей выпи ночью накануне, Рано неплохо приподняла баблеца. Сейчас в её отсеке гостил протеже — бедный студент из техникума гостиничного хозяйства. Кажется его звали Сарвар. Мне насрать было если честно, Сарвар, варвар или просто вурдалак. Главное, чтоб разжигали примус, когда снова начнут целоваться, дышать и играть в погибающую выпь.