Бегом на шпильках

А мерзкое чувство все разрастается внутри, словно зародыш какой-нибудь инопланетной твари: брыкается, кусается и царапается, пытаясь вырваться наружу. Я была и осталась хорошей девочкой. Я, блин, настолько хорошая, что матери Терезе впору у меня поучиться. Я, блин, настолько хорошая, что не имела оргазма аж до двадцати шести лет. Я, блин, настолько хорошая, что вплоть до прошлой пятницы не совала себе в нос ничего хуже платка. Да, я хорошая, и пусть мой братец с его нордической челюстью и красивее меня; пусть в нем гораздо больше того, чем можно похваляться на каждом углу, — на самом-то деле он далеко не идеал, каким наивно считает его мама.

Мрачной тенью нависаю над балаболящим аппаратом и замышляю недоброе. Все хорошие девочки таковы. Милые и нежные снаружи, мерзкие и гадкие внутри. Что мне стоит, например, по утрам, когда поезд метро с грохотом приближается к платформе, вытянуть свой пальчик с отполированным розово-жемчужным ноготком и подтолкнуть стоящего впереди худосочного мужичонку вниз, на рельсы? Или, скажем, подъезжаю я в своей машине к пешеходному переходу и вижу, как какая-то женщина вырастает на пути, толкая впереди себя детскую коляску. Что мне стоит надавить на газ? И что мне стоит, — зная о том, что мой братец является отцом одиннадцатилетней девочки, светловолосого плода девятимесячного разгула во время годового пребывания в Австралии, — взять, да и сказать маме, которая буквально жаждет стать бабушкой, что она может перестать так драматично оплакивать отсутствие у меня потомства, поскольку бабушкой она стала уже давно?

Глава 9

Сегодня утром я проснулась в ужасе от самой себя. Идиотка! Дура психованная! Пожалуйста, забудьте все, что я вчера наговорила. Похоже, совсем потеряла контроль над гормонами. Зато теперь они снова в норме, и я звоню маме: падаю в ноги, вымаливая прощение за то, что заставила ее поволноваться. Победитель милостив, особенно когда я сообщаю, что Мел, кажется, без ума от Тони.

— Я позвоню ему сразу же, как доберусь до работы, — добавляю я.

— Он на совещании, — отрезает его секретарша: неизменный ответ, когда бы ты ни позвонил. — К одиннадцати должен освободиться.

В двенадцать, так и не дождавшись звонка, набираю номер сама. Зная, что от фразы «передайте, что звонит его сестра» пользы будет ровно столько же, сколько от картонного ледореза, прошу секретаршу передать, что «звонит его сестра по поводу балерины». Не проходит и пяти секунд, как Тони снимает трубку.

— Йо, — говорит он.

— Привет, — начинаю я весело, но моментально перехожу на формальный тон, сообразив, что Тони на громкой связи. — Слушай, я по поводу Мел. Э-э, нас еще кто-нибудь слышит? У нее вечерние спектакли сегодня и в четверг, а в субботу — дневной. Я тут подумала: можно пригласить Криса и вместе посмотреть ее выступление. Балет называется «Коппелия» — очень миленькое шоу; ну, знаешь, когда селяне танцуют вокруг телег с сеном, и все такое; и вы бы с Крисом заодно познакомились; а потом можно взять Мел и вместе пойти послушать «Монстров»: они сейчас как раз тоже выступают…

— Киска, — говорит Тони. — Идея нормальная, но в эти два дня я точно никак. Работы по горло. Можешь прислать все, что сейчас говорила, по факсу?

— Превосходная мысль, — отвечаю я. Но, поскольку сарказмом я блещу редко, да и Тони в этом плане все равно непробиваем, он просто грохочет в ответ:

— Ладно, давай, пока, — и отключается.

— Тони может в четверг, — сообщаю я Крису после того, как секретарша брата перезванивает мне во вторник после обеда.

— Супер! — отвечает Крис. — Ребята как раз играют в «Монархе». — Однако когда я добавляю, что прежде, чем ехать в «Монарх» на «Монстров», мы поедем смотреть на балет, «Супер!» он уже не говорит. — Вот черт! Мне, скорее всего, придется смыться пораньше: надо помочь парням с аппаратурой. Там начало в десять, — поясняет он.

— О, да, конечно, — говорю я, не желая признаваться, что в наши дни вообще-то не так просто достать бесплатные контрамарки. Когда я попросила у Мэтта три штуки, он весьма сухо осведомился: «Надеюсь, не для прессы?». Думаю, Мэтт страшно переживает насчет статьи в «Сан», которая должна появиться в эту пятницу. («Я ни в коем случае не сомневаюсь в тебе, Наталия, но все же как-то не верится, чтобы „Балетная полиция“ все это санкционировала».)

Однако, в конце концов, Мэтт уступает, и ровно в 19:10, в четверг, в фойе «Колизея» решительной походкой появляется Крис, а через десять минут подходит Тони. Крис выглядит совсем не так, как обычно, и я с гордостью отмечаю, что он гладко выбрит. Тони, который каждое Рождество выигрывает в своей компании титул «Пижон года», умудряется смотреться экстравагантно даже в костюме от Хельмута Ланга.

— Два моих фаворита! — томно вздыхаю я, беря обоих под руку.

— Ах, ты, бедняжка, — говорит Тони с приятной теплотой в голосе.

Он выдает мне пятьдесят фунтов — взять всем по бокалу «Боллянже»,[20] — и я пулей несусь к бару и обратно, чтобы успеть предупредить любой возможный конфликт. Облегченно вздыхаю, слыша, как Тони говорит: