Бегом за неприятностями!

Бетти кивнула, начала разбирать мясо и овощи, и вдруг задумалась. А если сделать для продуктов большой ларь, поделенный на маленькие секции? Каждая на своем заклинании, а контур запитать общий? Закрыл крышку — есть стазис, открыл — нету. Дальше руки работали сами, а мозги трудились над новой задачей. Только опыт не давал артефакторше все перепутать. В результате она разобрала продукты и даже приготовила обед, но мыслями все еще была далеко. Когда Сарториус пришел на запах жаркого, она его огорошила:

— Знаете, хочу такой ларь сделать для продуктов. Многосекционный. Чтобы не накладывать заклинание каждый раз, а разобрал все, разложил по ячейкам, закрыл крышку — и вот тебе стазис. Крышку открыл — без проблем все достал. Контур заклинания замыкается при закрытии крышки. Как вам такая мысль?

— Потрясающе. Это ты придумала, пока продукты разбирала? А еще уверяла, что у вас Лисса все придумывает.

— Лисса идеи дает. А в этот раз идею дали мне вы.

— Ага, и даже не заметил. Пойдем, я Веру расскажу, что ты придумала. Ему будет интересно.

— За обедом расскажете, тем более он у меня готов.

А за обедом они обо всем забыли, потому что Савард отчитался: он примерно знает, где находится база Лиссы и Беттины. Завтра к вечеру он сможет выдать точные координаты. Девочки настолько тщательно подошли к работе, что проделать обратные расчеты оказалось несложно.

— А мы-то думали, что замели следы, — со вздохом пробурчала Бетти.

— Замели, не спорю. Никто бы не догадался, если бы не ставил такой задачи. А меня смутила поразительная точность координат. Это легче сделать, когда есть точка отсчета. И то, я до этого додумался, когда вас искал, а просто так, ни с того, ни с сего…

— Вы меня успокоили, профессор.

До вечера каждый занимался своим. Бетти выпросила у Сарториуса пять отличных кристаллов кварца и сидела ладила из них накопители. Эверард не отрывался от своих расчетов, а старый маг высаживал в саду новые луковицы и корешки, рыхлил землю и полол сорняки.

После ужина Сарториус ушел отдыхать, а Савард снова, как накануне, спустился в сад. Бетти сидела в прежней позе на прежнем месте. Он прошел мимо, погулял немного среди деревьев и камней, вернулся. Она все так же сидела, со взглядом, устремленным в никуда. Пристроившись рядом. Савард задал вопрос:

— О чем думаешь, Беттина?

Она встряхнулась, как собака, вышедшая из воды.

— Да так, ни о чем. Вот думаю, где сейчас Лисса, и есть ли у нее что поесть.

— Надеюсь, у нее все в порядке.

— Сомневаюсь. Когда мы уходили, на базе ничего съестного не оставалось. Только бы она не отправилась за едой в какой-нибудь непроверенный мир! Давайте скорее делать расчет, да пойдем ее выручать, профессор.

— Ты очень любишь свою подругу, Беттина?

— Мы с ней вместе уже пятнадцать лет. Она мне как сестра. Ближе нее у меня никого нет.

— А можно тебя спросить?

— Спрашивайте.

— О чем ты мечтаешь? Чего хочешь от жизни?

Девушка удивленно глянула на него своими золотистыми глазами.

— Вам действительно интересно? Тогда скажу. Я хочу свободы. Не в смысле «делай, что хочу», а в смысле чтобы никто не смел за меня ничего решать. Свой дом, свое дело, собственные деньги, в которых я могла бы ни перед кем не отчитываться. Знаю, это трудно, но я трудностей не боюсь.

— А семья, Беттина? Муж, который будет тебя защищать?

— Не надо меня защищать! — Девушка почти кричала, столько в ее голосе было боли и горечи, — Не надо! Я сама как-нибудь себя защищу! Видела я, к чему эта защита приводит. Мой отец говорил моей матери, что защитит, а на самом деле раздавил. Она у него стала как малый ребенок, за которого решают, что ему есть, во что играть, что надевать. Ей не разрешалось выбрать себе платье, книгу, которую она будет читать, цветы, которые посадит в своем саду. На все она должна была спрашивать разрешения. Учиться ей не позволили, а ведь она была талантливая. С посторонними разговаривать — да ни за что! В конце концов она сломалась и уже ничего не хотела.

— Она жива, Бетти?

— Она умерла в тот год, когда я закончила в Академии первую ступень. Покончила с собой. Семья это выдала за несчастный случай, но я-то знаю. Удавиться нитками для вязанья можно только специально.

В ее спокойных словах звучала такая боль, что Саварду стало больно самому. Как может это дитя вмещать в себя столько муки? Что сделать, чтобы утолить ее страдание? Но вместо того, чтобы как-то утешить, он перевел разговор.

— Я понял. Ты так же не любишь мужчин, как я женщин. Боишься потерять свободу. А дети?

— А что дети? Хотите сказать, нужен муж, чтобы родить ребенка? Нет, нужен всего лишь мужчина. Но сейчас я об этом не думаю. Когда созрею для материнства, тогда и буду решать этот вопрос.

Она хотела подняться, но Савард ее удержал:

— А твоя подруга? Она тех же убеждений?

Бетти дернула плечиком.