Бегство

— Так и в самом деле можно опоздать, — по-немецки сказал он капризным тоном избалованного туриста. «Jawohl», — хотел было ответить Федосьев, но решил, что неудобно повторять во второй раз те же слова, и проворчал: «Ach», неопределенно пожимая плечами. «Да, он на высоте положения… Хладнокровный человек… Разведчик едва ли из моих… А впрочем, кто его знает? Очень неприятный…» Не повернувшись в сторону разведчика, он снова зевнул, улыбнулся и забарабанил пальцами по сырому шершавому борту скамейки. Разведчик прошел мимо них и задержался взглядом на Федосьеве. «Вот-вот… Кажется, пропал», — решил Федосьев, барабаня пальцами чуть быстрее прежнего. Вдруг за дощатым забором отчаянно и страшно завыл свисток.

Дверь будки раскрылась настежь. Из нее вышло еще несколько человек. Один из них, во френче и в высоких желтых сапогах, держал в руке паспорта. Федосьев потянулся и встал. «Сорвалось! — сказал себе он, оглядываясь в сторону мостков. — Может, пора взяться за револьвер?.. Еще с минуту можно подождать…» Разведчик что-то тихо докладывал человеку в желтых сапогах. Тот на ходу кивнул головой и подошел вплотную к Брауну. «Если к нему подошел, а не ко мне, то, быть может, и не сорвалось…» Порыв ветра сдвинул пристань, цепь натянулась. Опять закапал редкий слабый дождь.

— Ваша фамилия? — резко спросил Брауна человек во френче. — Переведи, — приказал он стоявшему с ним штатскому. Штатский на дурном немецком языке задал вопрос Брауну. Услышав ответ, человек во френче пренебрежительно кивнул головой.

— Имя-отчество?

Штатский поспешно сказал ему вполголоса несколько слов.

— Ну, нет отчества, так пусть скажет место рождения… На этом-то и попадаются, — добавил он. Узнав место рождения Брауна, человек во френче проверил по паспорту и повернулся к Федосьеву. — Ваше имя и фамилия?

«Сказать разве: Сергей Васильевич Федосьев?.. Его тогда разобьет удар, все-таки это будет приятно…» — Дождавшись перевода, Федосьев назвал имя и фамилию. «Неужели сходит?.. Тот, однако, очень интересуется чемоданами… Неприятный человек… Ох, как бы не из моих!..»

Немолодой человек подошел к группе и шепотом заговорил с товарищами.

— Что ж, что чемодан русский, — проворчал другой разведчик. — И немцы здесь покупают. Им дешево, у кого валюта.

— Не понимаю, зачем осматривать вещи, — недовольным тоном сказал Браун, вынимая из кармана ключи. — Ведь мы уезжаем, а не приезжаем… Все открыть?

«Переигрывает немного, но хорошо… Мастер… Кажется, сошло!..» — Федосьев поспешно вынул и свои ключи. — «Костюмы тоже петербургские…»

— Скажи ему, чтобы этот открыл и не разговаривал, — приказал переводчику начальник, ткнув пальцем в сторону того чемодана, который лежал подальше. Федосьев повернул ключ в замке, носильщик поднял крышку. В чемодане Федосьева поверх простыни и ремней лежала немецкая книжка в желтой бумажной обложке. Из книжки торчала аккуратно сложенная газета, виднелись буквы заглавия: «…geblatt».[87] «Это очень хорошо вышло: geblatt… Подействовало… Кажется, на geblatt’e и выедем»… Носильщик, опустившись на колени, поспешно расстегивал ремни. Один из разведчиков приподнял костюмы, ткнул рукой в разные углы чемодана. Человек во френче кивнул головой, видимо, удовлетворенный тем, что заставил немца показать багаж.

— Schon gut?[88] — с усмешкой спросил Браун.

— Гут, гут, — повторил, махнув рукой, начальник и отдал паспорта. — Пропустить, — приказал он подчиненным. Носильщик радостно принялся затягивать ремни. За забором послышался новый свисток. Он теперь прозвучал совершенно иначе.

— Скорей… Едва с ними не опоздали, — сказал Браун, вынимая с тем же сердитым видом часы. — «Переигрывает… Как бы тот не обозлился… А все-таки молодец!…» — оценил игру Федосьев. Человек во френче слегка кивнул им головой и пошел назад к будке в сопровождении своей свиты. Чиновник с завистью вздохнул, повернул выключатель, оставив одну лампу, и снова сел за свой голый некрашеный стол.

— Идем, барин, идем, — сказал носильщик, взваливая па плечи чемоданы. Часовой посторонился. Носильщик открыл дверь в дощатом заборе.

Впереди прямо перед ними, сцепившись мостиком с широкой пристанью, сверкал огнями шведский пароход. На палубе суетились люди. По столбику медленно разматывали канат. Сбоку рванул холодный ветер.

— Скорей, скорей, барин! — закричал носильщик, ускоряя тяжелые шаги. — Деньги приготовьте!

Матросы отвязывали веревки мостика. Носильщик сбросил на палубу чемоданы. Браун сунул ему деньги. Носильщик побежал назад. Мостик скользнул на пристань.

Элегантный стюард в белом кителе приветливо приподнял фуражку.

— Die Herrschaften kommen etwas spät[89], — с твердым шведским акцентом сказал он, показывая улыбкой, что понимает причину опоздания и не одобряет русских порядков. — Каюты шестая и восьмая, — добавил стюард, заглянув в книжечку. — Вниз по этой лесенке и сейчас налево.

Лампа вспыхнула и ярко осветила красное дерево, овальное зеркало, начищенные до блеска ручки умывальника, белоснежную подушку, графин и стакан в стойке, полотенца на подвижном стержне.