Бегство

Сергей задал себе этот вопрос и тут же сам на него ответил. От этого ответа новгородец пошатнулся, как от мощного удара в переносицу. В глазах потемнело, а в голове помутилось. Черт, ведь он же им все рассказал! То, что вчера из него не удалось вырвать даже самыми изощренными пытками, сегодня Корн собственноручно преподнес своим псевдо-друзьям на блюдечке с голубой каемочкой. Он разболтал не только о вооружении жестянщиков, но даже и о том, о чем его, вроде как, и не спрашивали ― о заводе «Тераформ», главном источнике жизненно-необходимых клану материалов и компонентов.

Стыд, отчаяние, страх за жизни сотен простых мирных людей заставили Сергея очнуться. Он должен что-то сделать, исправить свою чудовищную ошибку. Срочно! Немедленно! Сейчас же! Адреналин вскипел, мозг лихорадочно заработал и выдал всего один-единственный вариант решения проблемы. Да, пожалуй другого пути и вправду нет, ― сказал себе бывший жестянщик, после чего его рука метнулась к кобуре с лазерным пистолетом.

Победила молодость и рефлексы прирожденного охотника. Люди Стального полковника лишь только дернулись в безуспешной попытке достать свое оружие, а дуло снятого с предохранителя ЛП-17 уже глядело в их сторону.

— Сволочи! Мрази! ― выдохнул Корн и сделал пару шагов в сторону, чтобы все три цели оказались как можно в более узком секторе обстрела. Краем глаза он приглядывал и за Викой. Кто знает, может и она замешана во всем этом грязном спектакле? Похоже, доверять тут вообще никому нельзя!

— Э-э… ты чего, парень? ― Виккерс первым подал голос.

— Считаете, развели меня, как самого последнего лоха?! ― палец Сергея нервно теребил спусковой крючок.

— Сдурел, что ли? Кто тебя разводил? ― рявкнул Бульдог. ― А ну, мать твою, быстренько опустил пушку. Это приказ, рядовой!

— В жопу твои приказы! ― с металлом в голосе проскрежетал новгородец. ― Думаете, я нихрена не понял? Вы все знаете про меня, про Кристину, про Хмурова, про весь наш клан. Вопрос: откуда? А я отвечу ― продались, суки! За грязные, замаранные кровью юани Ахмеда!

— Ах, вот оно что! ― на лице Лепса появилось понимание всего происходящего. ― Ты, солдат, все совсем не так понял. Так что давай спрячем стволы и спокойно начнем разбираться. Вот смотри, я ложу свою пушку на стол.

Гвардии сержант и впрямь отстранил от себя РРК-043 и на вытянутых руках стал медленно опускать его на металлическую столешницу.

— За идиота меня держишь?! ― Корн даже и не подумал отвести пистолет. ― Никаких разговоров быть не может. Вы тут, гады, из меня много чего вытянули. А я повелся, раскис, как последний… ― на этом месте юноша скривился, словно от боли, но тут же превратил эту гримасу в оскал загнанного в угол, но от этого ставшего еще более опасным хищника. ― Ну, да это не беда. Ахмед все равно нихрена не узнает. Мертвые никому ничего не расскажут! Мертвые умеют хранить чужие тайны!

С этими словами Сергей навел свой ЛП-17 прямо в широкий, покрытый первыми морщинами лоб гвардии сержанта Лепса. Хотя Бульдог и был чем-то ему симпатичен, но рисковать, договариваться и торговаться с этим человеком новгородец не мог, просто не имел право. Уж слишком многое было поставлено на кон.

Именно в этот самый миг Сергей и понял, что Бульдог ухмыляется, едва заметно, самыми краешками губ. На удивление в этой ухмылке не было ни затаенной злобы, ни призрения, ни уничижения, ни надменности. Гвардии сержант улыбался, как человек со стороны наблюдающий за потугами молодого несмышленого щенка, который вдруг возомнил себя грозой целого двора. Вот именно это и напугало Корна больше, чем все самые страшные проклятья и угрозы, наверняка имевшиеся в ассортименте старого солдата. Новгородец понял: что-то идет не так, что-то он пропустил, за чем-то не углядел. А значит, если прямо сейчас, сию минуту не нажать на спуск, то этот шанс будет потерян уже навсегда. Этот страх, эта невесть откуда накатившая паника и впрямь заставили юношу судорожно надавить на спусковой крючок.

Выстрела не последовало, и причиной тому стал вовсе не отказ оружия. Дело обстояло куда хуже ― Корн просто не смог надавить на спуск, хотя изо всех сил пытался сделать это. Указательный палец правой руки категорически отказывался гнуться. Да и сама рука вдруг сделалась непослушной, ватной и практически не способной противостоять весу ЛП-17. И еще, по ней почему-то плясали невесть откуда взявшиеся крошечные голубые молнии.

Вслед за рукой приступ чудовищной слабости, жжения и ломоты захлестнул все остальное тело. Сергею вдруг показалось, что он оказался внутри огромной невидимой капли едкого молекулярного клея, что именно это вязкое вещество замедляет его движения, обжигает его тело, что именно на борьбу с ним и уходят все его силы. К тому же невидимая субстанция искажала, растягивала, делала будто резиновыми абсолютно все звуки. Как раз в таком гуттаперчевом виде до сознания новгородца и доползли слова Бульдога, который тот произнес, глядя куда-то прямо сквозь Сергея:

— Слу-у-у-дски-и-й, тво-о-ю-ю ма-а-ть, ну-у-у где-е-е те-е-бя-я-я че-е-рти-и-и но-о-о-ся-я-я-т?!