Бегство Джейн

Эмили вырвалась из ее объятий, опустила голову и показала пальчиками на пах Джейн.

— За его член? — прошептала Джейн.

Эмили кивнула.

— Это мне очень не нравилось. Он становился в моих руках мокрым и липким.

Джейн покачнуло, она испугалась, что сейчас потеряет сознание.

— Он… — Она замялась. Была ли она в состоянии задать следующий вопрос? Какие еще мерзости услышит она сегодня? — Он еще что-нибудь делал с тобой?

Эмили отрицательно покачала головой.

— Он не делал тебе больно?

— Нет.

Джейн прикрыла глаза. Слава Богу!

— Он заставил меня пообещать ничего не говорить тебе, а теперь он рассердится, потому что я нарушила обещание.

— Не волнуйся, моя крошка. О папе я сама позабочусь, — сказала Джейн, не зная еще, что она предпримет. — Послушай, радость моя, сейчас я поеду домой и возьму кое-какие наши с тобой вещи, потом я вернусь, заберу тебя и мы с тобой уедем. Устроим себе маленькие каникулы. Мы уедем вдвоем. Это будут девичьи каникулы. Только для нас двоих. Ты хочешь?

— А папа?

— В этот раз его не будет. — «Неужели это говорила она?» — В этот раз мы будем только вдвоем. Ладно?

Эмили кивнула головой, вытерла рукой слезы.

— Не забудь мое любимое одеяло.

— Как я могу его забыть? Не волнуйся, моя радость, я ничего не забуду, — Джейн помедлила, не будучи уверенной, что сможет сдвинуться с места, — а пока поиграй и хорошо проведи время. Помни, что я тебя люблю. Я очень люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, мамочка.

Джейн поцелуями осушила слезы дочери.

— Папа больше никогда не тронет тебя. Я обещаю тебе это.

Эмили промолчала. Джейн поняла, что девочка очень любит отца и чувствует, что онапредала его.

— Ты все сделала правильно, мое солнышко. Ты правильно поступила, что все мне рассказала. Теперь спускайся вниз, доедай свой ленч, а я вернусь к концу уроков.

Она увидела, как Эмили выбежала в холл и исчезла на лестнице.

— Она что-нибудь рассказала вам? — спросила, подходя к ней, Пэт Рутерфорд.

Джейн, ничего не отвечая, пошла к двери.

— Я все сделаю сама, — сказала она, не потрудившись обернуться. Ее шаги перешли в бег.

28

— Чертов сукин сын! Я убью тебя! Я убью тебя, черт бы тебя побрал! — Ухватившись за руль, Джейн всей тяжестью навалилась на него. Ее крик рикошетом отражался от закрытых окон машины и бил по ее барабанным перепонкам. — Как ты посмел это сделать, ублюдок? Как ты посмел сделать это с собственной дочерью? Как ты мог?

Машина стояла на стоянке возле школы. Джейн сидела в автомобиле, соображая, что ей предпринять дальше. Она едва сдерживала рвущийся из нее крик, пока шла к машине. В машине она взорвалась, она не могла больше сдерживать душившую ее ярость. Было очень важно на время оставить Эмили. Она не могла допустить, чтобы дочь видела, в какую фурию она превратилась. Ей требовалось время, чтобы остыть, овладеть своими эмоциями, остудить гнев, выработать план действий и решить, что она должна делать.

Надо ли ей схватиться с ним в открытую? Надо ли ей ворваться в кабинет Майкла, в присутствии посторонних людей, обвинить его в развратных действиях с Эмили, устроить публичный скандал, сорвать с него маску, испортить его головокружительную карьеру и во всеуслышание объявить, что этот защитник детей на самом деле является их соблазнителем и растлителем?

Растлевал ли он других детей? Конечно, он имел для этого широчайшие возможности. По роду своей деятельности он общался с больными и незащищенными детьми. Кто более беззащитен, чем больной ребенок? И тут появляется святой доктор Майкл Уиттекер, воплощение абсолютной власти и полного доверия. Его обожали, любили. Из него сделали кумира. Мог ли тот же самый человек — этот горячий и нежный любовник — иметь сердце, в котором таилась такая черная бездна, что не может присниться и в самом страшном ночном кошмаре?

А что можно было сказать в этой ситуации о ней самой? Как могла она прожить с этим человеком бок о бок одиннадцать лет и ничего не заподозрить? Что можно сказать о ней, если она позволила так легко себя обмануть? Одно дело дурачить коллег и окружающих, пациентов и сотрудников — ведь они не жили вместе с ним и не могли знать его близко, и другое дело — жену, которая каждую ночь засыпала в его объятиях.

Джейн представила себе, как ее обнимают эти руки, потом ей померещилось, как те же руки обнимают их семилетнюю дочь. Она немедленно ощутила тошноту и позыв на рвоту. Она открыла дверь машины, ее вырвало прямо на асфальт стоянки.

— Черт бы тебя побрал, несчастный сукин сын! — крикнула она, пытаясь овладеть собой, откинулась на спинку сиденья и в отчаянии нажала на клаксон. — Что же мне делать дальше?