Бегство лис

Мне и без этой заварушки жилось непросто. В школе грозили двойками на экзаменах. Грозили каждый год, но до сих пор я ни разу не провалилась, хотя каким чудом — непонятно. Училась я хуже всех и вечно забывала ключи. Эти две неприятности достаточно отравляли мне жизнь. Но если бы я спросила у отца, зачем он так себя повел, встретив соседа на лестнице, он самодовольно ответил бы, что в этой стране, а уж особенно сейчас, все порядочные люди должны выдавать себя за…

Почему-то мы разговаривали только о самом необходимом и всегда на его языке — никогда на моем. А ведь его язык стал бы моим, будь у нас общие темы. Порядочность? Я должна взвалить это на себя из соображений порядочности? С двойками и без ключа в кармане? Не хочу, решила я. Не хочу. Да если бы даже и захотела, то не сумела бы. Откуда мне было уметь? А мои проблемы разве кто-нибудь на себя возьмет? Так почему я должна взваливать на себя ЭТО? Кто может меня заставить? О, заставить-то всегда могут, подумала я в следующее мгновение. И я уж точно не найду что возразить. К двум моим тяжким проблемам прибавится третья, непостижимая.

Но тот, кем представился мой отец, не разгуливает беззаботно по свету, всегда готовый сострить. Это-то его и выдает. А не всякие там незаметные горбинки. Откуда мне было об этом знать? Даже Гитлер не знал. А сосед знал. Понял, что промахнулся, раз отец принялся над ним подшучивать. Подозрения, возникшие в голове соседа во время чтения утренней газеты, не подтвердились. Впрочем, может, он уже давно об этом раздумывал, и ему не хватало только этих транспарантов, чтобы начать действовать. Но в конце концов и он улыбнулся — надо ведь было показать отцу, что он тоже понимает шутки.

Несколько дней спустя, на первой же перемене, та самая одноклассница, которую я провожала домой, поинтересовалась — со странным выражением лица, — в кого у меня такие черные глаза. Ни в кого. Я видела их в зеркале сто тысяч раз. Они синие. Просто синие. Ярко-синие. Как васильки, заметила какая-то проходившая мимо женщина однажды, когда мы возвращались из школы, девочки впереди, я сзади. Она ведь не знала, что мне грозит двойка на экзамене. Девочки тут же наперебой доложили ей об этом. Как ни крути — ярко-синие.

— Они вовсе не… — начала я и осеклась.

За одноклассницей стеной стояли ее подружки. Их было несколько. Они постоянно обижались друг на дружку, сплетничали, ссорились и мирились. Они умели защищаться и нападать, были непреклонны и жестоки, словно солдаты на войне. В то утро между ними как раз царило образцовое согласие. Они обступили меня, не давая пройти, когда с тяжелым, как камень, сердцем я пыталась прорваться.

— Черные! — кричали они, хихикая. — Черные! Черные!

— Теперь-то уж вы уедете, — заявила моя одноклассница перед самым Днем ребенка. Я уже не пыталась с ней подружиться, хотя никогда бы не решилась заявить об этом открыто. Мы встретились случайно в магазине, в очереди. Обе с пустыми корзинками.

— Да, в Италию.

В тот день мой отец собирал вещи. Он всегда улетал первым. Меня сажали в самолет только после окончания учебного года. Прогуливать было нельзя — мне бы не простили ни одного дня.

Она демонстративно оттянула указательным пальцем нижнее веко. Сверкнула розоватая полоска слизистой, я отвела глаза.

— В какую еще Италию? — фыркнула она. — Не старайся, меня не проведешь. После каникул тебя тут не будет.

У нее было собственное представление о том, где мое место. Уж она бы не стала по мне скучать. Да и я по ней тоже.

После каникул шум охоты отдалился. Еще вроде бы слышался лай, но, может, это были вовсе не охотничьи собаки… Похоже, лисы убежали. В нашей школе никто о них не вспоминал, словно все про ту мартовскую историю забыли. Зато ввели утренние переклички. Я не присутствовала ни на одной. Не получалось — они начинались аж за четверть часа до первого урока. Кажется, на каждой перекличке называли мою фамилию — я бессменно занимала первое место в списке опоздавших.

Кроме того, заработал телевизор, уже несколько лет стоявший в Красном уголке, и в нашей жизни появились учебные программы. Классы по очереди садились на пол и разглядывали снежный экран, по которому проплывали то орлы Пястов[3], то лики советских космонавтов, то танковые колонны времен Второй мировой войны. Настройка все время сбивалась, и приходилось без конца крутить переключатели, чтобы удержать на экране исчезающую картинку.