Бегство охотника

Инопланетянин, возглавлявший их шествие сюда, бесшумно придвинулся вплотную к Рамону. Это выглядело зловеще — не может такая туша перемещаться так бесшумно.

— Маннек, да? — обратился к нему Рамон. — Тебя зовут Маннек? А меня — Рамон Эспехо.

Рамон еще размышлял, не предложить ли Маннеку рукопожатие, когда тот взял его за плечи, с легкостью, как куклу, поднял в воздух и продолжал держать на уровне своего лица. Рамон инстинктивно сопротивлялся — опыт бесчисленных уличных потасовок разом вернулся к нему, — однако с таким же успехом он мог бы сопротивляться океанскому приливу. Маннек даже не шелохнулся.

Из ямы высунулась белая змея.

Рамон смотрел на нее с зачарованным ужасом. Умом он понимал, что это какой-то кабель: на конце его виднелись два оголенных провода. Однако двигался тот с таким изяществом, что Рамон не мог думать о нем иначе, чем о бледной, зловещей кобре. Кабель высунулся настолько, что конец его находился на уровне глаз Рамона, и медленно покачивался из стороны в сторону, нацелившись на него. Казалось, змея принюхивается в поисках добычи. Потом она дернулась в его сторону.

Рамон совершил еще одну отчаянную попытку вырваться, но Маннек без видимого усилия вернул его в прежнее положение. Когда кабель-змея приблизился вплотную, Рамон увидел, что она ритмично пульсирует, а два оголенных проводка на ее конце вибрируют наподобие раздвоенного змеиного языка. По коже побежали мурашки, все внутри болезненно сжалось. Он с особенной остротой ощутил свою наготу — он висел в воздухе беззащитный, выставив врагу все уязвимые места своего тела.

— Я все сделаю! — взвизгнул он. — Я же сказал, что сделаю! Вам не надо меня принуждать! Я вам помогу!

Конец кабеля коснулся его шеи у самого основания, между ключиц.

Словно чьи-то мертвые губы коснулись кожи Рамона. Он ощутил двойной болезненный укол, и его пронзило насквозь ледяным холодом. Странная волна пробежала по телу в одну, потом в другую сторону: как будто кто-то проводил по его нервам кончиком пера. Зрение на мгновение померкло, потом вернулось. Маннек опустил его на землю.

Конец кабеля уходил теперь в его шею. Борясь с тошнотой, Рамон поднял руку и осторожно ощупал его. Кабель оказался теплым на ощупь, напоминающим человеческую плоть, и дернулся в его руках. Он нерешительно потянул кабель, потом дернул сильнее. Кожа на шее болезненно напряглась. Кабель прирос к Рамоновой плоти, и оторвать его было бы не легче, чем, скажем, собственный нос. Кабель дернулся еще раз, и Рамон сообразил, что тот пульсирует в ритм биению его сердца. На глазах у Рамона кабель медленно темнел, словно наполняясь кровью.

И еще он с ужасом увидел, что второй конец кабеля каким-то образом прирос к инопланетянину, продолжавшему его удерживать, уходя тому в правое запястье. К Маннеку. Он оказался на поводке. Охотничий пес демонов.

— Сахаил не причинит тебе боли, — заявило существо в яме, словно ощущая его тревогу, но даже не пытаясь понять ее до конца, — он только поможет разрешить твои противоречия. Тебе стоило бы радоваться этому. Он защитит тебя от ойбр. Стоит тебе проявить ойбр, и тебя поправят. Вот так.

Рамон вдруг обнаружил, что лежит на полу, хотя не помнил, как падал. Теперь, когда боль схлынула, он мог осознать: боли сильнее этой он не испытывал еще ни разу в жизни. Так пловец оглядывается на волну, только что прокатившуюся у него над головой. Он не помнил, как кричал, но горло саднило, и эхо его воплей, казалось, еще гуляло между каменных стен. Рамон перевел дух, а потом его вырвало. Он понимал, что сделает все, что от него потребуют, только бы это не повторилось — почти все, что угодно. В первый раз с момента как он проснулся в темноте, Рамон Эспехо испытал настоящий стыд.

Я убью вас всех, подумал Рамон. Найду способ выдернуть эту штуковину из моей шеи, а потом вернусь и убью вас всех.

— Учись, — произнес бледный инопланетянин. — Исправляй свой ойбр, и даже такое текучее создание, как ты, сумеет достичь понятия или даже осознанного сотрудничества.

До Рамона не сразу дошло, что эта тарабарщина отпускает его. Жесткое, но не лишенное благих целей наставление, угрозы адского огня, обещание блаженного упокоения, а потом иди и не греши. Этот сукин сын оказался миссионером!

Маннек поднял Рамона на ноги и подтолкнул его к выходу из помещения. Пульсирующий поводок — сахаил — сделался короче, прилаживаясь к расстоянию между ними. Маннек издал звук, которого Рамон не сумел понять, и быстро пошел вперед. Сахаил тянул Рамона за горло, и ему ничего не оставалось, как поспешить следом — ни дать ни взять поспевающая за хозяином собачка.

И ты, mi amigo,[8] подумал Рамон, глядя на бесстрастную спину Маннека, ты умрешь самым первым.

Глава 7