Бегство охотника

Я себе обрубок пальца отсек, не сказал он — отчасти потому, что произошло это не совсем с ним, отчасти потому, что смысла говорить все равно особого не имелось. Это же Елена. Психованная как черт знает что, даже в таком благодушном настроении, как сейчас. Доверять ей он не мог — во всяком случае, не больше, чем она доверяла ему. Как бы она ни истолковала его молчание, угадать его истинных мыслей она не могла. Она улыбнулась, ерзая телом вправо-влево.

— Я по тебе скучала, — сказала она, глядя на него из-под ресниц.

Рамон ощутил болезненный спазм в паху и отступил на шаг.

— Господи Боже, — произнес он. — У меня эту штуковину из причиндала всего пару дней как выдернули. Я еще недостаточно выздоровел для этого.

— Да? — хихикнула она. — Это больно? А это?

Она сделала что-то, довольно приятное. И это тоже оказалось больно, но не настолько, чтобы он попросил ее прекратить.

Несколько следующих дней прошли лучше, чем он ожидал. Елена большую часть времени проводила на работе, оставляя его спать и смотреть новости. Вечерами они трахались, слушали музыку и смотрели дурацкие мелодрамы, снятые в Нуэво-Жанейро. Он заставлял себя гулять как можно дольше, но не слишком удаляясь от ее дома на случай приступа слабости. Силы возвращались даже быстрее, чем он рассчитывал. Вот вес он набирал неважно — выглядел как чертова тростинка. Но он приходил в себя. Он чувствовал себя лучше. Он поведал Елене историю — ту, что выдумал для копа — и повторил ее несколько раз. Довольно скоро он и сам начал в это верить. Он помнил рев камнепада и то, как раскачивался фургон. Он помнил, как выскочил в холодную северную ночь и как на его глазах фургон сбросило в реку. Если этого и не происходило на деле — что из того? Прошлое таково, каким ты его сделал.

Единственное, что омрачало ему эти дни, — это негромкий голос в голове, напоминавший о том, что случилось, что он слышал и думал. В ранние утренние часы, когда Елена еще спала, Рамон просыпался и не мог больше задремать. Мысли его снова и снова возвращались к тому, что его двойник мог и ладить с Еленой лучше, что даже тот мешок дерьма, который он сбросил в реку, был лучшим человеком, чем то, что пока выходило из него. Он собирался порвать с ней, вернувшись — и где он теперь? Пьет ее пиво, курит ее сигареты, раздвигает ей ноги…

Когда все обернется хуже, чем сейчас, уверял он себя. Нет смысла обрывать что-то, пока оно хорошо.

А потом являлась призраком Лианна. Рамон помнил, как рассказывал о ней двойник: сплошная бравада и похвальба, никакого намека на настоящую боль. На утрату. Он начинал лучше понимать, почему все кончилось так, как кончилось. В конечном счете все сводилось к стремлению избежать проявлений слабости перед кем-то другим. Он и себя хотел в этом убедить. И сделать это теперь, после всего, что довелось повидать Рамону, было гораздо тяжелее. Он все еще собирался сходить, потолковать с Гриэго, но ни разу даже близко к тому месту не подходил.

Почти через неделю после того, как Рамон вышел из больницы, он проснулся до рассвета, истерзанный снами, которых не помнил. Он выскользнул из кровати, накинул халат и как мог тихо достал из тайника за кухонным шкафом бутылку лучшего Елениного виски. Ему понадобились три стопки и почти час, чтобы набраться храбрости и, включив компьютер, открыть городской справочник и поискать ее. Она нашлась почти сразу же. Лианна Дельгадо. Она все еще работала кухаркой, только в другом месте. Судя по адресу, она жила у реки. Возможно, он сотни раз проходил мимо ее дома, шатаясь из бара в бар. Интересно, видела ли она его хоть раз, а если видела, что подумала?

Елена пробормотала что-то и поерзала во сне. Рамон выключил комп, но мысль, укоренившись у него в голове, пока он странствовал по глуши, снова пошла в рост.

Он ведь хотел стать кем-то новым, был готов стать кем-то новым. Начать все с чистого листа. Так почему не сейчас? Все, что он делал, от чего страдал, могло уйти в прошлое вместе с его старым именем, лицом, личностью — как было бы, останься его двойник в живых. И требовало это всего-то самого необходимого: уйти от Елены, найти себе новое место, новый фургон для работы, новый способ быть собой. Тем, кем он был всегда, только лучше. А потом, когда он очистится от подозрений и утвердит свое положение, когда он накопит хоть сколько-нибудь на своем банковском счете, когда ему не придется проситься в дом к женщине только затем, чтобы не ночевать в pinche парке, у него есть адрес Лианны. Он мог бы позвонить ей или — если хватит смелости — просто зайти к ней домой, как школьник, поющий под окном у возлюбленной. В конце концов он Рамон Эспехо. Он крутой сукин сын. Худшее, что могло бы случиться — это если она выгонит его и разобьет ему сердце. Ну и что? У него хватит сил склеить себе новое, покрепче этого.