Бегство от свободы

Имеется одна особенность авторитарного характера, которая вводила в заблуждение многих наблюдателей: тенденция бросать вызов власти и возмущаться любым видом влияния «сверху». Иногда такое отношение затемняет всю картину и тенденции к послушанию уходят на задний план. Человек такого типа будет постоянно бунтовать против любой власти, даже той, которая на деле защищает его интересы и не проявляет элементов подавления. Иногда отношение к власти оказывается раздвоенным. Индивид может бороться против одной правящей группы, особенно если он разочарован отсутствием у нее влияния, и одновременно или позднее подчиняться другой группе, которая благодаря большей власти или более привлекательным обещаниям представляется отвечающей мазохистским влечениям. Наконец, существует тип, у которого бунтарские тенденции полностью подавлены и выходят на поверхность, только когда сознательный контроль ослаблен; они могут быть опознаны a posteriori, когда проявляется ненависть к власти, которая начинает шататься или чья сила уменьшается. В отношении личностей первого типа, для которых бунтарские настроения занимают центральное положение, легко поверить, что структура их характера прямо противоположна покорному мазохистскому типу. Кажется, будто это люди, оппозиционные любой власти на основе чрезвычайно выраженной независимости. Они представляются людьми, в силу внутренней силы и целостности борющимися с теми силами, которые блокируют их свободу и независимость. Впрочем, борьба против власти человека с авторитарным характером есть по сути всего лишь демонстративный вызов. Это попытка утвердить себя и преодолеть собственное чувство бессилия благодаря борьбе с властью, хотя сохраняется жажда подчинения – осознанная или бессознательная. Индивид с авторитарным характером никогда не бывает «революционером»; я назвал бы его «бунтарем». Есть много людей и политических движений, представляющихся загадочными на поверхностный взгляд из-за того, что кажется их необъяснимым переходом от «радикализма» к экстремальному авторитаризму. Психологически это типичные «бунтари».

Отношение носителя авторитарного характера к жизни, вся его философия определяются его эмоциональными побуждениями. Он обожает те условия, которые ограничивают человеческую свободу, он любит покоряться судьбе. Что «судьба» значит для него, определяется его социальным положением. Для солдата это воля или каприз его начальника, чему он с радостью подчиняется. Для мелкого предпринимателя его судьбой являются экономические законы. Для него кризис и процветание не общественные феномены, которые могут быть изменены действиями человека, а выражение высшей силы, перед которой он должен склониться. Для тех, кто на вершине пирамиды, принципиальной разницы нет. Различие заключается только в размере и всеобщности той власти, которой он подчиняется, а не в чувстве зависимости как таковой.

Не только те силы, которые напрямую определяют жизнь человека, но также и те, что представляются определяющими жизнь в целом, воспринимаются как неизменная судьба. Войны – судьба; то, что одна часть человечества властвует над другой – судьба. Судьба человека такова, что количество страданий никогда не может стать меньше, чем было всегда. Философская рационализация судьбы может выглядеть как «закон природы» или «человеческий удел», религиозная – как «воля божья», этическая – как «долг» – для авторитарного характера это всегда внешняя высшая сила, и индивид может только покоряться ей. Обладатель авторитарного характера преклоняется перед прошлым. То, что было, пребудет вечно. Желать или трудиться для чего-то, чего не было в прошлом, – преступление или безумие. Чудо творения – а творение всегда чудо – вне пределов его эмоционального опыта.

Определение религиозного чувства, данное Шлейермахером, характеризует его как абсолютную зависимость; это определение мазохистского характера в целом, и особую роль в религиозном чувстве зависимости играет понятие греха. Концепция первородного греха, тяготеющего над всеми последующими поколениями, характерна для авторитарного мировосприятия. Моральное падение, как любое другое падение, становится судьбой, избежать которой человек не может. Тот, кто хоть раз согрешил, навеки прикован к своему греху железными цепями. Собственное деяние человека делается силой, которая правит им и от которой невозможно освободиться. Последствия вины могут быть смягчены искуплением, но искупление никогда не может уничтожить вину. Слова пророка Исайи «Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю» прямо противоположны авторитарной философии.