Бегство со Светлого берега (СИ)

Продолжая держать Эйлин за локоть, Элиза провела ее через коридор, куда из окна на первой лестничной площадке сквозь перила просачивались лучи света, потом через светлую кухню с двумя спускающимися из коридора ступеньками и в буфетную с каменным полом. «Иди в сад», — сказала она и едва ли не вытолкнула Эйлин во двор. Теперь Эйлин увидела, что там между забором и решеткой, обросшей листвой, было большое пространство, и тут же она очутилась на гравиевой дорожке на краю невыкошенной лужайки. Над лужайкой свесило ветви большущее дерево из соседнего сада, а сама лужайка заканчивалась у длинной дернистой насыпи, усаженной яблоневыми деревьями. Качание ветвей и вспышки света сквозь ветви намекали, что за ними открывается настоящий сад. Но маргаритки с розовыми лепестками и одуванчики пришлись Эйлин больше по душе, чем цветочные клумбы, и она прошла по лужайке лишь до пня, к которому была прислонена железная лопата. Только она принялась рассматривать его изблизи (а это был какой-то очень интересный пень), как маленькая птичка упала с самого неба на край лопаты. Головка у нее была чернильно-черного цвета, крылья коричневые, а на грудке милый серовато-желтый пушок. Эйлин надеялась, что железо лопаты не повредит розовым птичьим коготкам. Птичка посмотрела прямо на нее, открыла вздернутый клюв и громко защебетала, а потом проскакала по лопате и прощебетала еще раз, и снова со щебетом вернулась к самому краю, и наконец проскакала на одной ножке вновь до середины лопаты, пропела три пронзительные ноты, подняла и опустила коричневые крылья и исчезла из виду.

Эйлин и Дорис привыкли к внезапным исчезновениям и появлениям Би, поэтому они не были удивлены, когда, вернувшись с утренней прогулки, увидели ее лежащей на диване в столовой. Другое открытие заставило забиться их сердца — заброшенная собачья будка в заросшем крапивой уголке сада. Может ли быть, что Фоллоу вернется? Неужели они увидят его — не сегодня, так завтра — на дорожке в саду, и он замашет хвостом и высунет язык? Вместе они обыскали каждый уголок и закоулок двора и сада, но столь желанный ком плоти так и не бросился к их ногам при их приближении. Однажды они разглядели что-то коричневое сквозь спутанные ветви куста рододендрона, но это был лишь клок оберточной бумаги, выпавший из мусорного бака, пронесенного на чьем-то мощном плече сквозь ворота к ожидавшей повозке. Иногда им слышалось какое-то сопение, а ночью жалобный вой, и как-то раз Эйлин прокралась вниз в ночной рубашке и, стоя у двери на колючем коврике, прислушивалась через замочную скважину, но это был лишь шум ветра в деревьях. Однажды отчетливый стон донесся с верхнего этажа; Эйлин и Дорис бросились вверх по лестнице, до последней площадки и открытой двери. Но это были всего лишь Анни и миссис Оуэн, уборщица, приходившая раз в неделю, и они толкали ветхое кресло на трех колесиках в чулан, где ему суждено было составить компанию груде чемоданов, буфету с одним недостающим ящиком и швейной машинке с выпавшей иглой. Никаких следов Фоллоу так и не нашлось, а мамочка сказала, что Картер Патерсон привезет им котенка — не сегодня, так завтра.

Нет, она не ошиблась^[10]

Уже через несколько месяцев после смерти своего первого мужа в возрасте тридцати лет Вин занялась поисками другого. Никому, однако, и в голову не приходило осуждать ее: а что прикажете делать, если на деньги, выплаченные по страховке, долго не проживешь?

Вин была высокая статная молодая дама, но грудь у нее была, как у птички, а ягодицы плоские, как доска. Пытаясь сгладить эти недостатки, она подкладывала чулки и салфетки в верхнюю часть корсажа и подшивала к юбкам турнюр. Но проку от этого было мало, и сестра ее жениха в свое время писала: «Уолтер собирается жениться на девушке без бюста и без зада». От неизвестной болезни, которой она переболела в пансионе, поредели ее волосы, а еще у нее была привычка ковырять в носу, когда ей казалось, что никто на нее не смотрит. Но мужчины сходили от Вин сума, хотя она была вдовою с тремя детьми и ртом, полным искусственных зубов, — печальное следствие трех родов. Все это было горькой пилюлей для двух ее сестер, Грэйсии Флорри, у которых зубы были почти в полном порядке, а дурные привычки отсутствовали. У Вин было несколько воздыхателей и два преданных поклонника, Джон Харт и Джон Хедли, или ее Джон и ее другой Джон.