Бегство в Египет

Я снова пошла на соленое озеро. На место своего краха. Здесь красиво. Камни похожи на растрескавшиеся, в белой обсыпке, хлеба. Изящные эфы шезлонгов покачиваются на кромке воды. Посреди озера эта чертова скала и мостик. Когда ты вылезаешь на остров нормально (а не хреначишь ногой по коралловой породе), можно спокойно и тихо греться на камнях, осознав весь мир вокруг себя смыкающимся кольцом.

Григорук говорит, что мой случай с ногой – это психосоматика. Я думаю, что она думает, что это наказание. За то, что я хочу разбить семью.

Рядом на мелководье – мусульманская компания. Муж, жена, двое детей – мальчик лет пяти и девочка годков полутора. С ними то ли подруга, то ли нянька – в обычном европейском купальнике. Возможно, итальянка: раствор кожи бледней, чем у египтян, черты спокойней. Мусульманка в черном плавательном платье, вокруг запястьев и щиколоток – натянутая ткань. Когда выходит – отщелкивает пузыри от тела и похожа на белку-летягу. Плавать не умеет, зажимает нос прищепкой и бросается в воду.

Болтает с белой подругой по-арабски. Обе хохочут, радостные. Дети бросаются то к одной, то к другой женщине, вызывая у меня подозрения о структуре, так сказать, компании. Детей качают, тетешкают, обтирают – обе. Без разделения обязанностей. Все дети – арабские.

Отец – в красных трусах, пухлый, вальяжный. Между его знаками внимания одной и другой женщине четкое, математическое равновесие. Корректность. Никаких объятий. А вот женщины за руки держатся. Тут до меня доходит: это ведь жены!

Муж купается и лежит на шезлонге вдалеке от женской возни. Он – как глава государства: на работе. Все окутано счастьем баланса. Малышка не унималась и теперь европеянка кормит ее грудью. Египтянка смотрит на это ласково.

И вот европейская жена, укладывая раскричавшуюся девочку, вдруг мягко, напевно и говорит:

– Ну хочешь грушку? Грушка мытая.

И дает гуаву.

Я чуть не заплакала. То есть нет – я заплакала. От русского ее языка, да от всего. Я заплакала, стянула полотенце и пошла в номер.

– Опять? – спросила Григорук, глядя на меня, заплаканную.

– Нет. Теперь все, – сказала я. И это было действительно – все.

* * *

На финальной вечеринке миллионеру таки впарили пару наших моделей. Папашу в блестящем пиджаке снова уронили в бассейн, а когда он снимал пиджак выжать, из кармана выпал перстень с бриллиантом. Мы с Григорук вернулись в Москву. Через неделю после возвращения мне сняли швы и колено мое благополучно заросло. Только шрам остался, длинный такой, лиловый. Я рассталась с женатым мужчиной. Думаю влюбиться в одного молчаливого мальчика на работе. Григорук говорит, что он – фу.

Сама Григорук переписывается с Ахмадом. Теперь она яростно защищает мусульман, египтян и арабов – от общественной несправедливости.

– Осенью снова в Египет поедем. Ахмад говорит: надо на гору Синай взойти. Пешкаускасом.

Об авторе

Саша Денисова

В детстве я ужасно любила заглядывать в окна. Смотреть на толстых котов, облезлые кактусы и пыльные салфетки. На то, как поднимается в воздухе чайник, вспыхивает газ и чья-то рука задергивает занавеску. Это преступное желание наблюдать с годами усилилось. Работаю культурным обозревателем в «Русском репортере». Драматургом тоже работаю. Ну и прозу пишу. Жизнь, она везде пригодится. Если увидите мою любопытную рожу в окне, задерните шторы.