Бегство (Ветка Палестины - 3)

Года два назад Наум с Щаранским ходили к нему, предупреждали: вот-вот хлынет алия из СССР. "Ну, какая алия поедет из страны, вступившей на путь демократии, - ответил Шимон Перес. - Какой еврей покинет такую страну, чтобы приехать сюда, где арабская "интифада"?"

"Пророк... социалистический..." Лоб у пророка огромный, с залысинами. Лицо неподвижное, будто из пемзы. Глаза полуприкрыты темными морщинистыми веками, - скучающие, чуть настороженные. Под нарочитой задушевностью мольба к русским евреям: отдайте голоса за рабочую партию, за израильский социализм! А в глубине глаз - тревога, тоска.

Тоска и впрямь промелькнула. Но совсем по иному поводу. Он намеревался воскликнуть, и воскликнуть, по своему обыкновению, темпераментно, с неподдельным клятвенным пылом: он вытащит страну из кровавой трясины "интифады", похоронит безмозглую политику Ликуда - всё это "патриотическое" поселенчество в арабской гуще, порождающее новые конфликты. Он заверяет: костьми ляжет, подпишет мир хоть с сатаной...

Но ведь то же самое, слово в слово, он только что обещал на своей партийной конвенции. Там были лишь члены рабочей партии, единомышленники, выбиравшие нового лидера, и его, любимого ученика Бен Гуриона, забаллотировали. Лидером партии стал, вместо него, Ицхак Рабин, вечный соперник, "лютый друг", как острят газеты.

"Старею, - мелькнуло.- Не в этом дело: Рабин не моложе. Так что же? Не всем однопартийцам нужен мир? Устраивает modus vivendi? Ни туда, ни сюда? Тут-то и сверкнула льдисто в его глазах тоска. - Предпочитают сидеть на горячих угольях? Списывать на "неудобства кресла" промахи, лень?"

Память о провале на конвенции и о том, что партия предпочла ему генерала, как раз и завоевавшего в Шестидневную эти злосчастные "территории", обдала холодком. Он помолчал, поскучнел, завершил речь отнюдь уж не клятвенным голосом: - Борьба за мир постоянная цель нашей партии... "О-ох, охота пуще неволи, - подумал Дов, имея в виду охоту за голосами избирателей. - То-то тоскует, ненаглядный. Мечет бисер... А ведь шли за ним люди. Сорок лет шли, верили. Чем заворожил?

Дов не сразу понял, чего от него хочет Эли. Шепчет Эли: - Только что парень в Афуле покончил самоубийством, вот записка. А этот поёт и поёт...

Дов оживился: - Я его прерву, а ты прочти записку... У Эли спина похолодела. - Мне и так слова не дают!

Дов покосился в его сторону неодобрительно. Эли тут же послал записку Щаранскому: "Немедленно прошу слова!" Натан машинально пододвинул ее "Ворону", и тот махнул Эли рукой, все, мол, в порядке, но как только Шимон Перес завершил речь, объявил, что слово предоставляется каблану.

Профессиональным "кабланом" - строителем-подрядчиком - Эли не был, у него мелькнуло вдруг удовлетворение человека, с которым считаются. И тут он увидел, что к трибуне идет совсем другой человек...

- Опять мне слово не дают! - вскричал Эли, вскакивая. - Олим в Афуле повесился, никому дела нет!.. - "Ворон" взглянул на него неприязненно: при чем здесь это?! - А живым где жить?! Налогом душат. Пять миллионов!

Об этом, похоже, не только "Форум", - весь Израиль уже знал. Грохнуло: - Позор!.. Переизбрать президиум!.. Подобрались тут не дело делать, - сидеть!..

Натан Щаранский вскинул руку. - У меня большое искушение подать в отставку, ибо мы превращаемся в самую обычную партию Израиля, где занимаются дележкой власти и денег. Зачем нам Форум?.. Я прошу не вскакивать с мест, не мешать. По-моему, мы зашли в тупик... Ты привозишь из Штатов один или два миллиона, очередные пятьдесят семей получают помощь. Еще тысяча семей кричит, - вы украли наши деньги! Усиливается влияние Форума - растут инсинуации. Какие бы фонды мы ни создали, они смогут помочь лишь небольшой группе. Значит ли это, как слышишь иногда, что мы должны быть вдохновителями олимовских демонстрарций?

- Должны! Иначе зачем Форум?!- кричали из зала.

- А я считаю, что время таких демонстраций прошло. Нужны израильские демонстрации, только они смогут подействовать на правительство, не превращая давление масс в войну олим и израильтян.

- Переизбрать весь президиум! Надоело! - Шум долго не утихал.

Щаранский недовольно озирался. Губы у Натана припухлые, как у ребенка, снова подумал Эли. И слова вдруг прозвучали всё те же, детские: - Ну, ребята, ну, что вы?

Сидевший рядом с ним "Ворон" многозначительно кашлял в микрофон. Наконец, стало тише. - Если мы оставляем нынешний состав Президиума... начал он.

- Это еще не решили! - взорвался зал. - Голосования не было.

Какой-то пузатый толстощекий мужчина рванулся к сцене. Вслед ему крик: - Не давайте ему микрофона!

Толстяк вовсе не нуждался в микрофоне. - Переизбрать! - рявкнул он на весь зал. - Хватит! - И выкинув руку в сторону сцены: - Наелись! Опять станете переводить олимовские деньги на свои "культурные нужды"?!

Зал потребовал у вождей, сгрудившихся на сцене, высказаться по сему поводу. Хотят ли они, чтоб их переизбрали? Пусть поднимут руки, как и все прочие.