Бегство (Ветка Палестины - 3)

А потом Софочке стало жалко Дова и, вместе с тем, ее охватило долгожданное чувство радостного облегчения: сказала всё сразу, не испугалась, не стала от страха "тянуть резину". Отправилась в свою комнату собирать вещи.

Оставшись один, Дов тяжело опустился на диван, долго молчал и, куда только злость девалась? Стал вдруг думать о Саше без раздражения. "Прилетел, тощенький, в чем душа держалась. И вот на тебе! Не ожидал, что ли? Они молодие.. Да и характер какой?! Лубянке в морду плюнул, в карцерах голос терял, а гляди-ка - живехонек. На постройке под бульдозер шмякнулся, власть усралась. И тут, вот... Глаз положил, и всё! Подстрелил мою гуську... Поколение такое напроломное, что ли? Сквозь стены рвутся."

Взглянул на часы - поздно. И не смог уйти. Хотелось проститься по-человечески. Постучал в ее дверь, приоткрыл. Взглянул, как собирается. Складывает на подоконнике колечко, броши, кулон, сережки модные, размером с колеса, - все золотое дерьмо, которое надарил ей. Обернулась на шорох, сказала: тут будет всё твое, на окне - оставляю.

Дов усмехнулся горестно: - Гусь, не обижай меня. Что твое, то твое.

Софочка притихла, не ответив и глядя испуганно поверх головы Дова. И вдруг стала медленно заваливаться на бок...

Все же успел Дов довезти ее до Хадассы. К вечеру Софочка родила мальчика. Назвала Соломоном, в честь деда. Имя библейское и потом подсластить своему отцу пилюлю.

Из родильного отделения ее увез Саша... Спасибо Иде Нудель, дала адресок, куда приткнуться на первый случай. В доме было несколько квартир, превращенных одинокими матерями в "коммуналки", и Софочка наслушалась всего. Ей было жалко худющих изможденных соседок, хотя некоторые утверждали с горделивым отчаянием, что их никто не бросал, сами ушли от своих пьянчуг. Так ли, иначе ли, поднять ребенка без отца и родных - не сахар.

Через неделю-другую завела среди них подруг. Особенно Софочка привязалась к своей соседке по квартире, улыбчивой пышнотелой бабуле Нонне со странными зелеными и торчком, как у ежа, волосами ("лет ей этак под тридцать", определила Софа). У "бабули" Нонны росло двое детей, а Соломончика встретила как собственного сыночка; "третий, но не лишний", весело сказала она.

Одного Софа не ожидала - "бабуля" Нонна была истово религиозной, зелень на голове оказалась париком.

Кухня - общая. Софа согласилась соблюдать кошер: не мешать молоко с мясом, не выключать свет в субботу. Софа вначале восприняла это как игру: "Черный-белый не берите, "да" и "нет" не говорите..." "Бабуле" кто-то подарил хитрую плиту, в субботу весь день была горячей.

Оказалось, "бабуля" Нонна - физик-теоретик, доктор наук, сама приспособила к дареной плите что-то вроде компьютера. Излишество, конечно, но... удобно.

Но вот зачем "бабуля" сама пекла перед субботой пышние халы? Софа и понятия не имела, что в Израиле существуют люди, которые пекут себе хлеб. Как в сибирской деревне. Здесь в любом супермаркете халы аж до потолка. Не удержалась, спросила раскрасневшуюся от жара плиты "бабулю" Нонну, зачем ей такая морока?

- Домашняя хала добавляет субботнее настроение, - ответила та.

Софочка отнесла "субботнюю халу" в разряд невредных чудачеств. К чудакам она привыкла. Отец у нее чудак, нет-нет, да и выкинет что-либо непонятное. "Не обрезай Соломончика", сказал. - Здрасте! Если уж он Соломончик!..

Обо всех подобных "чудачествах" Софа задумалась позднее, когда узнала, почему "бабуля"- физик ушла от мужа.

Ее выпустили из Москвы раньше мужа, его "по секретности" зацепили. На целых пять лет. Когда, приехав, он узнал, что жена стала религиозной, вскричал: - "Лучше бы ты мне изменяла, - это можно было б понять! чем связалась с пейсатыми!" Все его раздражало. В "шабат" нельзя включать свет, ездить на машине. Строгий кошер... В конце-концов, он впал в неистовство. Окунал кусок колбасы в молоко и ел. Назло! В субботу вызвал такси.

Софа ощутила холодные мурашки на теле. Поежилась. Она назло ничего не делала, но ведь так же, как этот психопат, с усмешкой относилась к "причудам" Саши, хотя, видит Бог, и не думала его оскорблять...

- Лады! - сказала она решительным тоном Дова. - Тут всё ясно. Человек имеет право на веру, Но, скажите, бабуля Нонна, отчего у Стены Плача женщины от мужчин отделены. "Они мне мешают сосредоточиться на молитве", - ответила Бабуля, улыбнувшись.

Хорошо, а вот Саша ходит к Стене трижды в день, а женщине это не обязательно. Хочешь молись, хочешь как хочешь.

- Женщина кормит ребенка, по Торе это важнее молитвы...

Софочка задумалась, тут у нее с Торой не было никаких расхождеий. Сашу выспрашивать о Торе не хотелось, "еще подумает, что подлаживаюсь", а соседку - сам Бог велел.

Но сдаваться не собиралась. Парик на нее не напялят! Еще что! Но... чтоб никакой иронии! Ни бож-же мой!