Бегство (Ветка Палестины - 3)

Полицейский патруль записал их имена и адрес. Прибывший вскоре пожилой офицер забрал у Саши теудат-зеут, внутренний израильский паспорт. Сказал, до завтра... Опросили всех свидетелей драки, их было множество. И умчались на машинах с синими мигалками, приказав Саше явиться на другой день в полицейское управление.

Утром в управлении Сашу сфотографировали и в анфас, и в профиль ("как на Лубянке", подумал Саша нервно). И объявили, что молодой человек, которому проломили в драке затылок, пока жив, поэтому его, Алекса Казака, и отпускают. Следствие будет продолжено. Решит всё суд.

Суд назначили в конце лета, в новом "Бейт мишпат мехозит" - районном суде Иерусалима. Где-то, шептались взбудораженные олим, у черта на куличках. Чтоб никто не нашел...

Третьи сутки дул хамсин. Небо было красноватым от песчаной взвеси, развеянной ветром Аравийской пустыни и закрывшей горизонт. В такие дни израильтяне покидают свои дома с большой неохотой. Однако, в этот день толпа "олим ми Руссия" штурмовала автобус, идущий в восточный Иерусалим...

Саша Казак приехал с утра, как и было предписано. Договорился с Софой, что встретит ее около Дамасских ворот, на остановке автобуса номер двадцать семь. Софочка эту остановку проехала. Отправилась назад пешком, вдоль белых стен Старого города, которые здесь казались особенно высокими и точно вырубленными из скал. Стены крепостные, обомшелые, в траве и кустах, растущих на камнях.

После гибели Зои Софа редко выходила на улицу: боялась незнакомых, боялась оставаться одной. Несколько раз к ней приезжал Аврамий, встревоженный звонками Саши. Вначале Софочка шла вдоль стены медленно, пугливо озираясь, потом ускорила шаги и припустила едва ли не бегом: не раз слышала. Дамасские ворота в Иерусалиме самые опасные. У Яффских ворот всегда спокойно, говорил Саша, у Дамасских постоянно что-то происходит. И верно: неделю назад женщину, еврейку из России, пырнули ножом, вчера гранату кинули в израильский патруль.

Вот, наконец, и знаменитые ворота. Над аркой, в стене, вырублено окно. Или бойница. Темными силуэтами кажутся отсюда солдаты с автоматами, сидящие внутри бойницы. О чем-то беседуют. Софочка почувствовала себя чуть увереннее. И вдруг сердце оборвалось. Из ворот вывалила плотная толпа - одни мужчины, заросшие, бородатые. В белых арабских платках, куфиях, в длинных халатах. Глаза невидящие, поверх голов прохожих. Но вот один, другой, третий остановили взгляды на чужестранке, загородившей свободный проход богомольцев. Во взгляде, показалось Софочке, явная ненависть. Она стояла в толпе, обтекавшей ее, ни жива, ни мертва. Чужие, пряные и какие-то острые запахи от одежды и разгоряченных тел уже миновали ее, а она все еще не могла сделать и шага... Обмерла от страха, вскрикнула, когда Саша, подбежавший к ней, коснулся ее руки.

Наконец, увидела знакомых олим. Они шли быстро, плотной толпой, почти как арабские богомольцы. Видно, не могли отыскать окружной суд "Бейт мишпат Мехозит". Прохожие то иврита не понимают, то про суд никогда не слыхали. Саша показал, в каком направлении надо двигаться.

Добрались, наконец-то. Двери, как в арабских лавках, железные. Окна забраны сеткой. Дежурный не хотел пропускать всех, звонил куда-то.

Стены внутри скучные: верх выбелен, нижняя половина выкрашена в серый казарменный цвет. Адвокаты, как монахи, в черном.

Присмирели бывшие россияне. Идут по коридорам молча, держась друг за друга.

Зал небольшой. Деревянные скамьи, как в сельском клубе, от стенки до стенки. Восемь рядов, всего-навсего. Казалось, и половина олим не разместится. Ничего, втиснулись... Судейский стол на возвышении. Над ним герб страны - семисвечник. Сбоку израильский флаг. Торжественно и... тревожно. Вот отгородка для обвиняемого. Войти - войдешь, а вот выйдешь ли? Олим теснятся, иные друг у друга на коленях. Судебный стол на возвышении за баллюстрадкой цвета натурального дерева. И там же почему-то телевизор. Позже разглядели, не телевизор, а экран компьютера.

В зале народу, яблоку негде упасть. Появились ученики Саши-ешиботники в черных шляпах. Протолкались, встали у стен. За ними показались могучие Кальмансоны. "Вы что? - крикнул им Эли, - хотите утопить корабль?" Не утонул олимовский корабль. Поплыл дальше... Бывшие советские граждане волновались. Слышался шепоток, что судить собираются не насильника вовсе, а Сашу. Ведь он расколотил голову парню на виду у всей улицы, а кто докажет, что насильник именно этот человек, разбивший затылок, да и вообще "был ли мальчик?", как заметил с усмешкой Эли, сидевший в первом ряду напротив кресла судьи.