Бегство (Ветка Палестины - 3)

Худющий паренек, сидевший возле нее, сказал негромко, но так, что услышали все:

- Если общественный прокурор бочком-бочком ускользает от серьезного анализа, то что ждать от адвоката?

Видимо, не один он так думал. Стоило белоголовому Капусте воскликнуть: "Саше слово!", как весь зал словно с цепи сорвался:

-Саше!.. Са-аше! - заголосили со всех сторон. - Пусть о себе скажет!.. Врежет им!.. Адвоката на "ща"!

Эли вопросительно взглянул на Дова.

Пришлось тому рыкнуть своим всезаглушающим басом. С трудом успокоились, и тогда он произнес с укоризной: - Когда из вас, други, советская власть вытравится? Пришли на суд, а защите не даете и рта раскрыть... Пожалуйста, госпожа адвокат!

К трибуне стала пробираться маленькая белолицая дама лет сорока со смоляными волосами, тронутыми сединой и закрученными на затылке валиком. Адвокат, поняли все, смирившись с мыслью, что, хотя и так все ясно, придется выслушать и "другую сторону".

- Куда не придешь, к тебе кидаются несчастные, доведенные до крайности, - начала Руфь, вбежав по ступенькам на сцену. - Давайте почтим журналистку Зою и ее мать Сусанну минутой молчания. Прошу вас встать!

Молчания не выдержали. Какая-то женщина зарыдала, за ней другая.

- Спасибо! - торопливо поблагодарила Руфь. - Что прежде всего вспомнила я, идя к вам? Историю с моей бабкой, светлая ей память! Она была польской коммунисткой еще во времена Пилсудского - нелегалом, как говорили в те времена. Ее спасли от жандармов, переправили в Россию. И вот она добирается до Москвы, где живет ее сестра, а с ней ее муж, польский еврей, простой человек, ремесленник, в прошлом такой же "нелегал". "Что тут творится, Абрам? -спрашивает у него бабка. - Почему наших арестовали как шпионов? Что за люди в Кремле?" Тот мнется какое-то время, а потом отвечает честно, по-родственному: "Пани, это бандиты!"

Люди, я часто вспоминаю того Абрама-нелегала. Потому что не сразу решишься сказать о нашей власти, которую нужно-не нужно показывают по израильскому телеку, как кинозвезд: - Пани, это бандиты!..

- "Пташка"! - Дов вскочил, как уколотый. - Ты что, с катушек сорвалась?! Ты ведь сегодня адвокат, забыла, что ли?

Руфь взглянула на Дова с досадой: не тебе меня перебивать! Продолжала с подавленной яростью:

- Вчера на Маханей Иегуда подсчитала: копались в гнилье, собирали капустные листья, раздавленные помидоры сто три человека. Это на одном лишь рынке. А если на всех подсчитать? Это уж не просто несчастный случай, а явление нашей израильской жизни, где нищего оле унижает любая погань. Сама видела, лавочник вытащил ящик с гнилой селедкой, опрокинул в пыль - "на шарап!" Проорал с ухмылочкой: "Налимы, давай, давай!" Для него русские олим не люди, а голытьба, пьяницы, побирушки, словом, "налимы", которые и тухлятине рады. - Она помолчала, нервно поведя плечами, продолжила настороженно: - Господа русские евреи! Я не юрист, а библиотекарь. Потому, когда Дов упросил меня быть сегодня адвокатом, я обошла самых знаменитых иерусалимских правоведов. И что же я узнала? Ничего хорошего! Правительство привлечь к ответственности нельзя: нет в Израиле такого закона. Не нравится вам власть и ее политика? Охотно верю. Переизбирайте. Государство не отвечает ни за что... Потому-то Дов, нынешний прокурор, выдвинув свои обвинения, не назвал ни одной статьи Уголовного Кодекса Израиля, по которой этих деятелей можно посадить на эту досочку. Нет таких статей! Я в Израиле тридцать лет, никто тут друг друга не слышит. То ли израильское солнце размягчает мозги, то ли таков наш национальный характер. Каждый произносит свой монолог: левые, правые, крайне правые, полусредние, словом, вся футбольная команда. И никто друг другу мяч не пасует, как верно заметил мой сын. Это и есть наш многопартийный Израиль с его "никогда не погашну"... Что это такое? Самое израильское выражение, в нем вся жизнь, как в капле воды. "Погашну"... как это по-русски? Извините, вылетает русский. Ага, никогда не встретимся, никогда не пересечемся, словом, каждый считает, только он знает, как надо. Ей Богу! Я слушаю наших умников и лишь головой мотаю, как ишак. "Эйн давар казе", - думаю, - не имеет никакого значения...

- Значит, что?! - Парень с борцовской шеей поднял над головой свои ручищи. - Правды нигде не найдешь? Так что делать? Знаешь?

- Я израильтянка, - Руфь улыбнулась дружелюбно. - И я, разумеется, твердо знаю, как надо... Да мирно надо, ребята. Это единственное, во что я верю. Пока евреи друг с другом не передрались, это государство будет существовать. Не Тит, римский император, разрушил Храм, - евреи сами разрушили свой Храм; драчка гоношистых царей израильских взорвала его. Иудея воевала с Израилем, и - горе побежденным!