Бегущая по снам (СИ)

— Говорю тебе, надо было сказать отцу! — говорила ей встревоженная соседка по скамье.

— Ты спятила? — округлила глазки красотка. — Папенька меня убьёт! Майкл сам ему все скажет, когда подготовимся.

— Поверить не могу, что вы хотите сбежать. Милая, мне так будет тебя не хватать!

Позади прогудел женский бас:

— Бедненькая Колли! Так жалко, так жалко!

— Ой не говори, — вздохнула другая женщина. — Такая хохотушка была. До сих пор в себя прийти не могу. Упасть с лестницы! Как жестока судьба!

Гул голосов, обрывки историй чужих жизней наваливались со всех сторон, точно жирдяи-охальники и лезли сальными ручонками в причинные места. Перри ощутила острое желание вырваться из этого удушающего плена вони и голосов и подышать, но соседи по скамейке плотно ее фиксировали. Да и у алтаря уже появились гомункулы храма. Двое здоровенных мужчин в широких смешных шляпах и длинных серых плащах встали по обе стороны золоченного алтаря с символом Оедона и безразлично уставились на толпу. Трости в их руках поблескивали в свете свечей. Перри хмыкнула, глядя на их резные украшения.

«Видела их трости, — вспомнились слова Генриетты. — Кажутся деревянными, а на деле из стали отлиты! Я тебе клянусь, из стали!»

Охотница тяжело вздохнула и подняла взгляд на потолок. Старая мозаика потрескалась, но все еще оставались видны старые фески Теонской Церкви. Когда-то в этих залах пели совсем другие псалмы, читали иные, чуждые современному ярнамиту молитвы. Перри закрыла глаза и представила, как исчезают статуи Великих, и в оранжевом сиянии сотен вечей толпится больной, страдающий люд. Руки их дрожат, на глазах слезы. Пастырь в черном одеянии стоит у алтаря и вещает громоподобно о тяжести грехов, о ужасах ада и прелестях рая. И люди слушают его, развесив уши, дрожащим голосом умоляя Господа дать им исцеление от сотен болезней. Испуганные женщины молят о том, чтобы их новорожденный малыш не умер во сне, бледные мужчины умоляют избавить от болей в животе и лёгких. Корь, испанка, сифилис, проказа, простатит, «черные мозги», смертельный колик в животе — о, Господь, избавь нас от этого! Они всегда молили, но он никогда не отвечал. Наверное, поэтому вера в Оедон и Великих смела Теонскую церковь во всем Ярнамском королевстве. И не спасли ее ни санкции Святого Престола в Рейме, не ворчливый бубнеж старика патриарха, облаченного в алый шелк. Господь был жесток и безразличен, а Великие… Великие принесли благодетельную кровь. И в кого поверят толпы? В мрачного и жестокого судью где-то в вышине небес, или того, кто за день исцелил твоего умирающего младенца от кори? Ответ очевиден.

Гул быстро затих и Перри, открыв глаза, увидела стоящую у алтаря красивую женщину в белых одеждах и не смогла сдержать улыбки. Хоть и с легким оттенком грусти. Длинные светлые волосы, зеленые глаза, округлое личико и курносый носик Кейт — ее старой подруги. Перри вспомнила, как делила с ней горести и печали монастырской жизни. Как они шептались по ночам, как вместе смотрели в маленькое окошко, стараясь не упасть с подставленных стульев на бушующий город и мечтали, когда-нибудь стать такими же изящными и красивыми, как те леди в роскошных платьях, посещающие храм каждое воскресенье.

«На ее месте могла быть я, — подумала охотница»

Кейт заметила Перри и, грустно улыбаясь, легонько кивнула. Она тоже помнила о былых временах. Охотница села поудобнее и приготовилась к кровоослужению. Вонь и духота сильно портили впечатление, но она знала: как только целебная кровь побежит по венам, она перестает замечать что-то кроме блаженства и бодрости тела и духа. Час страдания, ради долгожданной порции крови — не такая уж и большая цена.

— Добрые ярнамиты! — пронесся по залу звонкий голосок Кейт. — Услышьте же голос Оедона! Ощутите звон в его крови!

«Все мы — дети Вечности, — подумала Перри, пытаясь отогнать влезающие в голову строфы и песнопения. О, она прекрасно и помнила. То, что занесено в память через розги и голод — не сотрется никогда»

«В крови — наша жизнь. Постигнете музыку на тонких фракталах измерения Великих, примите свет Оедона в себя и очиститесь от тяжести и жестокого удела больной плоти, — Перри услышала эти слова и нехотя заерзала. Их в памяти вырезали кроваво-красные полосы на ягодицах и спине»

Шестеро молодых прислужниц пошли по рядам, раздавая каждому прихожанину небольшой шприц-инъектор с целительной кровью. Как и всегда, сто пятьдесят один. Когда нет заразы, можно использовать один и тот же инъектор на сотне людей, без всякого страха. Тоненькие пальчики хмурой брюнетки вложили в руку Перри инъектор. Темно-красное стекло холодило руку.

«Скоро все станет хорошо»

Перри подняла взгляд на Кейт и улыбка слетела с лица. Сердце упало, по спине пробежал рой ледяных муравьев. Холодные щупальца первобытного ужаса вырвались из глубины кошмара и коснулись ее сердца, оставляя осклизлый след. Перри судорожно сглотнула и закрыла глаза.

«Этого нет. Этого нет. Ничего нет. Ничего там нет, дурочка. Ничего нет! Ничего!»