Бегущая против волны

— Успокойся. Ему не до тебя, и вообще для него преград не существует. Все дело во мне — устоит ли мой характер против его напора.

— Боишься, что не устоит? — не без ехидства спросила верная подруга.

— Не мотай мне нервы, прошу тебя.

Она ушла в свою комнату, сняла с себя старый спортивный костюм, надела легкое платье, причесалась перед зеркалом. Ей не нравилось собственное отражение — на нее словно смотрел подранок, беззащитный, загнанный зверек. На душе было до того муторно, что хотелось выскочить в окно и бежать куда глаза глядят, лишь бы больше не встречаться с колючим взглядом Дубца и не слышать его скрытых угроз.

— Мама! — раздался вдруг отчаянный крик Алены. — Сергею Владимировичу плохо. Иди скорей сюда!

— Ира, — в дверях показался запыхавшийся Дмитрий Ильич. — У него, похоже, с сердцем что-то. Надо «Скорую» вызывать.

Ирина выбежала во двор. Возле Дубца, сидящего на стуле, суетились охранник и водитель. Он сидел, склонив низко голову, прижав к груди левую руку.

— Сергей, вызвать «Скорую»? — мягко спросила Ирина, коснувшись его плеча.

Он отрицательно помотал головой, но при этом сморщился от боли.

— Тогда что делать?

— В кармане… — едва выдавил он.

Она осторожно нащупала в правом кармане рубашки упаковку с лекарством, вынула ее, быстро спросила:

— Одну?

Он кивнул. Ирина достала таблетку, взяла из руки охранника стакан с водой, подала Дубцу. Тот взял таблетку, с трудом сунул в рот, но стакан не взял. Ирине пришлось поить его самой.

— Тебе надо лечь в постель. Ты сможешь подняться?

И снова слабый кивок. Охранник с водителем помогли ему подняться и повели в дом. Полина Юрьевна побежала в большую комнату, чтобы застелить диван простыней и положить большую подушку вместо маленькой диванной. Все молчали, не зная, что говорить. Дубца уложили, укрыли пледом. Ирина села рядом на стул. Их оставили одних. Она смотрела на его бледное лицо, испытывая сложное чувство: смесь жалости и вины. Этот приступ — из-за нее. А вдруг он умрет? Какой грех она взяла на душу! Господи, помоги! Как она могла — думать только о себе, напрочь выбросив из головы чужие проблемы, чужую боль, причиной которой отчасти является она сама! Душевный порыв отмел обиды, поднял ее на ту высоту, где женщина проявляет самые лучшие свои качества: милосердие, доброту, кротость, терпение — столь необходимые человеку в минуты страданий. Она положила ладонь на его лоб, затем провела ею по его щеке. Он открыл глаза, поднял согнутую в локте правую руку, взял ее ладонь, прижал к губам.

— Если ты меня не простишь, я умру, — слабым голосом произнес он.

— А вот и Братислава, — произнес Дубец и с шумом перевел дух.

— Где? — живо отозвалась Алена. — На берегу реки?

— Это Дунай. А рядом — Австрия. Достаточно переехать мост.

— Надо же! Как здорово!

— Красивый ландшафт, не правда ли?

— Угу.

По радио объявили о скорой посадке и попросили пристегнуть привязные ремни. Ирина только сейчас почувствовала, как к ней возвращается жизнь. До сих пор она сидела, будто замурованная в стену. Со всех сторон на нее давила неподъемная тяжесть, было трудно дышать — мешала дурнота, стоявшая у самого горла. Она ругала себя, что согласилась на перелет. Нет, самолеты — не ее транспорт, обратно они поедут поездом.

— Мам, посмотри в окно! — возбужденно сказала Алена. — Это же знаменитый Дунай. Вот он какой, Голубой Дунай!

Ирина скосила глаза в сторону окна, увидела мелькающие внизу яркие пятна: синие, зеленые, желтые, терракотово-красные — и ей вновь стало нехорошо. Сжав кулаки и закрыв глаза, она начала считать до ста. Это занятие хотя бы немного отвлекало ее, давало небольшую передышку напряженным до предела нервам.

— Ира, ты делай дыхательную гимнастику, как я учил тебя. Помнишь? — участливо говорил Дубец, положив свою ладонь на ее сжатый кулак. — На счет «раз, два» — вдох, на «три, четыре» — выдох. Вот увидишь — станет легче.

Вдруг что-то завыло, засвистело, уши будто залило свинцом — самолет коснулся земли, мягко подпрыгнул и вновь опустился на землю… Наконец-то мучения Ирины позади.

В аэропорту их встретил Иван.

— Здравствуйте, дорогие мои! Как полет? Нормальный?

— Как для кого, — пожимая его руку, ответил Дубец. — Ирине авиатранспорт, похоже, противопоказан. Вон, взгляни на нее, до сих пор бледно-зеленая, еще не пришла в себя.

— Иринушка! О, как я вам сочувствую, — с жалостью заглядывая ей в глаза и нежно сжимая в своих лапищах ее руки, проговорил Иван.

— Спасибо, но мне уже лучше. Все в порядке, — смущаясь от его повышенного внимания, пробормотала Ирина.

— А как наша несравненная принцесса Алена поживает? — повернулся к девочке Иван. — Тебя не укачало в самолете? Вроде все хорошо. Вид как у цветущей розы. Вот что значит юность — любой экстрим нипочем.

— Я и не заметила, как эти три часа пролетели, — похвастала Алена, польщенная сравнением с розой. — Мы с Сергеем Владимирычем всю дорогу кроссворды отгадывали. Теперь я любой кроссворд как семечки щелкаю.

— Неужели? — со скрытой иронией поразился Иван. — Тогда назови рыбу из шести букв. Даю подсказку — первая буква «эф».