Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях

Имея дело со сказками, мы получаем доступ к архетипической энергии, которую, если прибегнуть к метафоре, можно сравнить с электричеством. Эта архетипическая энергия может воодушевлять и просветлять, но в неверное время, в неверном месте, в неверном количестве, при неверно выбранной сказке, у неверного рассказчика, у неподготовленного рассказчика, у того, кто более или менее знает, что делать, но не знает, чего не делать [8], она, как и любое лекарство, не даст желаемого эффекта или даже даст нежелательный. Иногда так называемые "собиратели сказок" не понимают, что делают, когда просят сказку из другого измерения или пытаются использовать ее без благословения.

Архетип нас изменяет. Архетип наполняет нас узнаваемой целостностью, узнаваемой выносливостью, и если в рассказчике не произошло перемены, значит, не было верности, не было подлинного контакта с архетипом, не было передачи, а был лишь механический пересказ или корыстное использование в собственных целях. Передать сказку – значит взять на себя большую и далеко идущую ответственность. Попытайся я дать исчерпывающее описание процессов врачевания, в котором как один из компонентов используется сказка, подробное описание их параметров заняло бы несколько томов. Но здесь, ограниченная объемом книги, я скажу только самое главное: мы несем на себе ответственность, мы обязаны убедить людей в том, что они полностью подключены к традиции, сказки которой несут в себе. И рассказывают.

У лучших из знакомых мне рассказчиков-целителей – а я имела счастье знать многих – сказки вырастают из их жизни, как дерево вырастает из корня. Сказки вырастили их – вырастили из них тех, кем они стали. Разницу можно увидеть. Мы видим, когда человек в шутку "вырастил" сказку и когда сказка по-настоящему вырастила его. Именно второй вариант лежит в основе неразрывных традиций.

Иногда незнакомый человек просит у меня сказку, которую я несколько лет откапывала, шлифовала, вынашивала. Являясь хранительницей сказок, полученных на основе обещаний, которые дают и держат, я не отделяю эти сказки от других слов и обрядов, которые их окружают, особенно тех, которые были развиты и вскормлены в недрах семьи. И выбор здесь зависит не от какого-то плана из пяти пунктов, а от душевной науки. Здесь все решают связь и связанность.

Модель "мастер-подмастерье" создает ту бережную атмосферу, в которой я могу помогать своим ученикам искать и развивать сказки, чтобы эти сказки их приняли, чтобы они светились в них, а не просто лежали на поверхности их существа, как фальшивые драгоценности. Пути бывают разными. Легких путей мало, и ни один из известных мне не отличается честностью. Трудных и даже мучительных путей гораздо больше, зато они честные и достойные.

Абсолютно справедливо, что пригодность человека к целительству, к использованию сказки как метода врачевания определяется тем, насколько он готов пожертвовать и что он готов вложить, причем я употребляю слово "жертва", имея в виду все его смысловые оттенки. Жертва – это не страдание, которое мы выбираем сами, это не то "удобное страдание", когда его предел определяет сам "жертвователь". Жертва – не тяжелая борьба или существенное неудобство. Это когда "ты входишь в ад, который создан не тобой" и возвращаешься из него полностью обузданным, полностью сосредоточенным, полностью преданным – не больше и не меньше.

У меня в роду говорят: хранитель сказок в свое время потребует у тебя плату за них, то есть заставит тебя жить определенной жизнью, потребует ежедневной дисциплины, многолетнего ученичества – не той учебы спустя рукава, которая по душе эго, а той, которая основана на неукоснительном соблюдении правил и требований, И это еще слабо сказано.

В семейных традициях обращения со сказкой – ив традиции mesemondok, и в традиции cuentista, – которые я усвоила еще в детстве и с тех пор использую, есть то, что называют La invitada, "гость", – имеется в виду пустой стул, который так или иначе присутствует при каждом рассказе. Иногда, когда ты рассказываешь сказку, душа кого-то из слушателей или несколько душ приходят и садятся, потому что у них возникает такая потребность. И хотя у меня достаточно много тщательно подобранных сюжетов, так что их хватит на целый вечер, я тем не менее могу изменить повествование, чтобы исцелить самочувствие духа, который присел на пустой стул, или поиграть с ним. Этот "гость" интересен всем присутствующим.

* * *

Я советую людям раскапывать сказки в собственной жизни и заставляю делать это тех, кого учу. Это особенно касается сказок из их наследия, потому что если человек всегда обращается, скажем, к переводам сказок братьев Гримм, то сказки его собственного наследия – как только умрут старики – окажутся для него навсегда утраченными. Я горячо поддерживаю тех, кто возвращает сказки своего семейного наследия, хранит их, спасает от смерти – результата небрежения. Ведь повсюду на земле костяк всех целительских и духовных структур составляют старики.