Бегущая строка памяти

20 июня. Очень хорошая вечерняя репетиция с Эфросом. Разбирали по кусочкам третий акт. Монолог Лопахина, ерничанье: я купил - я убил... вы хотели меня видеть убийцей - получайте. Часов до двенадцати говорили с Эфросом и Высоцким о театре, о Чехове...

Во время репетиций я не люблю читать статьи о том спектакле или пьесе, которую репетируешь, но тут я не удержалась и читала о Чехове и "Вишневом саде" все, что попадало под руку: и раннюю статью молодого Маяковского "Два Чехова", и Льва Шестова "Творчество из ничего", и Мережковского, и Чуковского... и все свои сумбурные мысли от прочитанного выложила Эфросу. И он, посмеиваясь, говорил, что из этого не следует, что так можно представить Чехова, выведенным на уровень современности, современного нашего понимания театра и жизни.

Разговора "на равных" между режиссером и актером практически не бывает. У актера почти всегда "пристройка снизу", ученика - к учителю, подчиненного - к начальнику. А у Эфроса к нам, актерам, всегда было отношение взрослого к детям. Не свысока, а так - посмеиваясь: что, мол, с них возьмешь - дети!

267

Он нам много прощал, не раздражался на нашу "детскую" невключенность или невнимание, но тихо переживал про себя. И мне такие отношения нравились, ведь он так прекрасно знал театр, и естественно, что наши рассуждения часто вызывали у него улыбку. Правда, иногда он забывал, что мы тоже в театре не новички, выходим на сцену уже более 20 лет... - но эта мысль придет ко мне потом, когда Эфрос, несмотря на мое предостережение, станет главным режиссером "Таганки". А сейчас, на репетиции "Вишневого сада", - все было прекрасно, радужно и влюбленно.

Тогда же, в ночной беседе с Высоцким и Эфросом, мы говорили о том, что прежде всего надо понять самого Чехова, ведь Чехов растворился во всех своих персонажах. И Лопахнн - больше всего сам Чехов. Лопахин тоже относится к персонажам "Вишневого сада", как к детям. Он их безумно любит, и они ему доверились, поэтому покупка Лопахиным вишневого сада и для них, и для него предательство. Он это хорошо чувствует. Как если бы сам продал этих детей в рабство. От этого - крик души в монологе, боль, которая превращается в ерничанье, - он закрывается и от себя, п от Раневской пьяным разгулом.

Монолог Лопахина в третьем акте "Я купил..." исполнялся Высоцким на самом высоком трагическом уровне лучших его песен. Этот монолог был для него песней. И иногда он даже какие-то слова действительно почти пел: тянул-тянул свои согласные на хрипе, а потом вдруг резко обрывал. А как он исступленно плясал в этом монологе! Как прыгал на авансцене за веткой цветущей вишни, пытаясь сорвать! Он не вставал на колени перед Раневской - он на них естественно в плясе оказывался и сразу менял тон, обращаясь к ней. Моментально трезвел. Безысходная нежность: "Отчего же, отчего вы меня не послушали?.." Варя раз пять во время монолога бросала ему под ноги ключи, преж

268

де чем он их замечал, а заметив - небрежно, как само собой разумеющееся: "Бросила ключи, хочет показать , что она уже не хозяйка здесь..." И опять на срыв: "Ну да все равно... Музыка, играй... Музыка, играй отчетливо!" Любовь Лопахина к Раневской - мученическая, самобичующая. Абсолютно русское явление. У нас ведь не было традиции трубадуров, рыцарской любви, не было в русской литературе любви Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты. Наша любовь всегда на срыве, на муке, на страдании. В любви Лопахина, каким его играл Высоцкий, было тоже все мучительно, непросветленно. Его не поняли, не приняли, и в ответ - буйство, страдание, гибель. Середины не может быть. Как у Тютчева:

О, как убийственно мы любим, Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей!

Лопахин сам понимал, что сделал подлость. Он, конечно, уже не купец, но еще и не интеллигент. Когда поехал с Гаевым на торги, он и в мыслях не допускал, что купит, но сыграла с ним злую шутку его азартная душа: когда начался торг с Деригановым, Лопахин включился, сам того не желая: "Он, значит, по пяти надбавляет, я по десяти... Ну, кончилось. ...Вишневый сад теперь мой!.. Боже мой, господи, вишневый сад мой!" Он не верит еще этому. Уже купив, все равно ищет путь спасения, мечется. Купил еще и потому, что интуитивно понимал, что эта "пристань", к которой он пытался прибиться (к Раневской), ненадежна и не для него.

21 июня. ...Репетиция "Сада" с остановками... Потом прогнали два акта. Замечания Эфроса - точно и по существу. Пыталась за ним записывать.

Центр - Раневская. Любопытство к ней - к ее

269