Бегущая в зеркалах

– Не видела. Просто знаю. Всякий нормальный человек знает, как хочет жить и что иметь при себе. Это только для олухов нужна реклама-поводырь: «выбирайте вместе с нами!» Мы то не так просты – сами знаем, что нам надо. Вот ты, я вижу, одеваешься совсем не во что попало – своеобразно и очень стильно. Все эти вещи, будто слегка того… ну, будто выросли вместе с тобой, давно приручены, как собачонка. Они создают ощущение прочности, обжитости. Ну, знаешь, бывает так уютно на душе, когда вдруг чувствуешь – так было, так есть, так будет всегда!

– Да, это уж точно. Как-то Дани сделал попытку превратить меня во вполне респектабельного господина. Не вышло – я этот куртец никому не уступлю, – Йохим погладил потертую замшу на груди своего шерстяного пуловера.

Они стремглав скатились с лестницы и уселись в «ситроен» Йохима.

– И машина твоя – точно старая привязчивая такса…

– С добрыми подслеповатыми глазами, – добавил Йохим, тщетно пытаясь включить фары.

Сумерки наступили быстро, яркими призывными огнями светились сквозь мелкую снежную кисею праздничные витрины, заманивали базарчики последними предпраздничными распродажами. Продавец елок, держащий наготове баллончики с краской – серебристой, голубой, белой, в последней надежде привлечь покупателей опрыскивал свой нереализованный товар, превращая живое хвойное дерево в нарядную игрушку.

«Ситроен» торопился на окраину города, где высился единственный здесь многоэтажный современный супермаркет.

– Мы явно не успеваем на аукционы антиквариата в этом году, – притворно вздохнула Алиса. – Но мы и не хотим…

– Мы хотим успеть в супермаркет, потому что нам нужна еда. Я хочу есть. Я еле удерживаю руль.

– А я хочу люстру, и занавески, и вазы, и… Боже, нам понадобится грузовик! – сообразила Алиса.

Они стремительно взлетели на четвертый этаж магазина, изнывая от медлительности эскалатора, и Алиса сразу же ухватила две тележки.

– Давай-давай, шевелись – ты обходишь слева, я – справа, – распорядилась она, направляясь в отдел светильников.

Огромные шары из гофрированной бумаги, складывающиеся в лепешку, могли служить абажуром, торшером, люстрой.

– Это как раз для нас, – обрадовалась Алиса. Вслед за абажурами в тележку последовали клетчатые сине-зеленые пледы, такой же расцветки шторы из шерстяной рогожки, подушки – зеленая и алая, полотенца, коврики, какие-то туалетные мелочи. Затем Алиса обнаружила тяжелый керамический сервиз темно-кофейного цвета на шесть персон и три огромные глиняные вазы – гладенькие, вытянутые, с темной пористой скорлупкой внизу. «Эти гулливерские желуди придется нести в руках – моя „такса“ не выдержит», – решил Йохим, рассовывая вещи в машине. Но все улеглось, а две объемистые коробки с закусками и корзинку со свежей клубникой Алиса в обнимку держала на коленях.

– Ой, не тормози так резко. Я здесь как в Помпеях – эти вазы меня раздавят! – жалобно просила она.

Ажиотаж сумбурных покупок, веселость резвящихся школьников – все это было немного чересчур, немного не всерьез, как будто они, оказавшись вдвоем, боялись остановиться, подумать и решить что-то важное, неизбежное, боялись обнаружить под хмельной радостью внезапного сближения сомнения и неловкость.

Им очень хотелось быть как все, как те счастливые пары, которые спешили приобрести последние покупки и запереться в теплых домах со своими домочадцами, пуделями и попугаями, в своей обычной, такой простой и недосягаемо-прекрасной человеческой жизни, почему-то не сложившейся ни у одного из них. Им очень хотелось быть обыкновенными, но оба, не сговариваясь и не признаваясь себе, чувствовали, что как раз в этом-то им кем-то отказано.

Понадобилось около часа, чтобы расставить по комнатам покупки, развесить светильники, найти место для ковриков. Колец для штор не оказалось, пришлось прицепить их к карнизу кое-как, бельевыми прищепками, найденными в ванной. Вдумчиво расставив вазы, Алиса ахнула:

– Забыли самое главное – елку! Придется принять дар у этого замороженного рыцаря. Там их слишком много для одного. Беги скорее – на площади совсем пусто!

Алиса наблюдала из окна, как Йохим, перемахнув через ограду фонтана, торопливо надергал еловые ветки из арочных гирлянд и, пугливо озираясь, кинулся в подъезд.

– Умница, умница! Чудесно пахнут, – она расставила ветки в вазы. – Вот теперь чувствуется, что Новый год. Осталось всего двадцать минут. Я уже кое-что здесь приготовила, жаль, поленьев нет, камин совсем холодный.

– Подожди-ка минутку. Я только что впервые украл, причем муниципальную собственность, и теперь не могу остановиться – собираюсь посягнуть на частную, – Йохим выскочил на лестницу. Через пару минут он вернулся с охапкой поленьев. Алиса крикнула из ванной:

– Минутку! Я сейчас.

Поленья, «занятые» у хозяйки Йохимом, разгорались и, когда в комнату вышла Алиса, слово «сюрприз» они выдохнули хором. Он – показывая на горящий огонь в камине, она – на свое праздничное платье из тонкого серебряного трикотажа с большим мягким, как у свитера, воротником.

И тут на церковных часах пробил первый удар.