Бегущий человек. Худеющий (сборник)

Отказ от расследования? Билли, не смеши меня. Отсутствие расследования – грех халатности. Хопли не стал проверять его на алкоголь. Ты знаешь, что это граничит с покрытием преступления, и Кэри Россингтон тоже это знал.

Ветер усилился, дождь стал сильнее. На улице капли плескались в лужах, освещаемых уличными фонарями вдоль Лантерн-драйв. Под ветром скрипели ветви деревьев, и Билли с беспокойством посмотрел на небо.

Мне надо повидать Данкена Хопли.

Какая-то важная мысль готова была родиться, но он тут же вспомнил пьяное испуганное лицо Леды Россингтон. Подумал о словах Леды: С ним теперь трудно разговаривать… у него внутри рта то же самое происходит… его реплики звучат как мычание.

Нет, только не сегодня. Нынче с него достаточно.

– Куда ты ходил, Билли?

Хейди лежала в постели под пятном света от лампы и читала. Теперь отложила книгу и посмотрела на него. Билли заметил темные круги под глазами. Однако в эту ночь жалости к ней он не почувствовал.

Подумал, а может, сказать? – Я был у Кэри Россингтона. Поскольку его не было дома, я выпил с его женой, выпил довольно крепко. Ни за что не угадаешь, Хейди, что мне она сказала. Кэри Россингтон, который тебя лапал накануне Нового года, превращается в крокодила. Когда он помрет, из его кожи можно будет делать отличные портфели.

– Да так, нигде, – ответил он. – Просто бродил и размышлял.

– От тебя пахнет так, словно ты в куст можжевельника свалился. Джин?

– Н-ну… примерно так. Только свалился в паб Энди.

– И сколько ты принял?

– Пару.

– А пахнет как все пять.

– Хейди, ты что – меня допрашиваешь?

– Нет, дорогой. Но я хочу, чтобы ты себя уж слишком-то не изводил. Эти доктора, я надеюсь, поймут что-то после метаболической серии.

Халлек хмыкнул.

– Я только благодарю Бога, что это не рак, – сказала она. Лицо ее выглядело встревоженным.

Он подумал и чуть не ляпнул: хорошо все наблюдать со стороны. Не сказал, но, видимо, что-то отразилось на его лице, потому что ее лицо приняло такое несчастное, горестное выражение.

– Прости меня, – сказала она. – Так трудно сказать что-либо, что бы не прозвучало обидно, плохо…

Да уж, девочка, подумал он. И снова мимолетная вспышка ненависти к ней. После выпивки это чувство вызвало депрессию и физическое недомогание. Тут же все прошло, оставив лишь ощущение стыда. Кожа Кэри превращалась бог знает во что – годилось только для показа в бродячем цирке. Данкен Хопли, может быть, и в порядке, а может, Халлека ожидало там нечто еще более жуткое. Черт возьми, потеря веса, возможно, еще не самое страшное.

Он разделся, включил лампу и обнял Хейди. Сначала она чувствовала себя скованно. Когда он решил, что ничего хорошего не будет, Хейди вдруг расслабилась. Билли услышал ее сдавленный всхлип и с грустью подумал, что в беде познается благородство натуры. Почему он раньше этого не понимал?

– Хейди, прости, – сказал он.

– Если бы я могла хоть что-то сделать. – Она снова всхлипнула. – О, если бы чем-то могла помочь тебе, Билли.

– Можешь, – сказал он и потрогал ее грудь.

Они занялись любовью. А потом он заснул, забыв обо всем. Утром весы показали 176.

Глава двенадцатая: Данкен Хопли

У себя в конторе он договорился относительно отпуска для проведения метаболических анализов. Кирк Пеншли был до неприличия готов удовлетворить его просьбу в любой форме, из чего Халлек сделал горький вывод: от него хотят избавиться. После того как исчезли его три подбородка, ввалились щеки, а кости на лице стали выпирать, он стал для конторы своеобразным пугалом.

– Ну конечно же! О чем речь?! – воскликнул Пеншли прежде, чем Билли до конца изложил свою просьбу. Слишком радушно звучал его голос – так говорят люди, понимающие, что дело – дрянь, но формально этого не признающие. Глаза его скользнули к тому месту, где у Билли Халлека прежде был живот. – Бери столько времени, сколько тебе потребуется, Билл.

– Три дня мне будет достаточно, – ответил он.

Теперь он звонил Пеншли из телефонной будки возле кафетерия Баркера и говорил ему, что придется взять более трех дней. Да, более трех дней, но, возможно, не только для метаболических анализов. Утраченная идея снова неясно зародилась в голове. Она еще не была оформившейся надеждой, но хотя бы кое-что.

– На сколько дней? – спросил Пеншли.

– Я точно и сам не знаю, – сказал Халлек. – Может, две недели. Может, даже и месяц.