Бегущий в лабиринте

- Он плохой, он плохой, он плохой… - шептал теперь Бен монотонно. Он раскачивался вперед и назад, перекладывая нож из руки в руку, не отводя взгляда от Томаса.

- Один.

- Плохой, плохой, плохой, плохой, плохой… - Бен улыбнулся, его зубы казались светящимися, зеленоватыми в бледном свете.

Томас хотел отвести взгляд, убраться подальше. Но не мог пошевелиться, был слишком загипнотизирован, слишком напуган.

-  Два. – Голос Алби стал громче, наполненный тревогой.

- Бен, - сказал Томас, пытаясь осмыслить происходящее. – Я не… Я даже не знаю, что… - Бен закричал со странным бульканьем, и прыгнул, выставляя нож.

- Три! – заорал Алби.

Раздался звон тетивы. Свист рассекаемого воздуха. Отвратительный мокрый шлепок, когда стрела нашла цель.

Голова Бена неестественно выгнулась влево, разворачивая его тело, пока он не упал не живот, ногами по направлению к Томасу. Он не издал ни звука.

Томас поднялся на ноги и бросился вперед. Длинный кусок стрелы торчал из щеки Бена, крови было на удивление меньше, чем ожидал Томас, но все равно она текла. Черная в темноте как масло. Единственным движением Бена было дерганье розового пальца. Томас боролся с тошнотой. Умер ли Бен из-за него? Была ли в этом его вина?

- Пошли. – сказал Алби. – Баггеры позаботятся о нем завтра.

«Что сейчас здесь произошло?» - думал Томас, мир вокруг вращался, пока он смотрел на безжизненное тело. – «Что я сделал этому ребенку?»

Он посмотрел вверх, ожидая ответов, но Алби уже ушел, трясущаяся ветка была единственным доказательством, что он совсем недавно еще стоял здесь.

Томас прищурился от слепящего света солнца, когда выбрался из леса. Он хромал, его щиколотка ужасно болела, хотя он не помнил, как повредил ее. Он держал одну руку вокруг места, куда его били. Другая рука обхватывала живот, словно защищая от попыток стошнить. В памяти отпечатался образ головы Бена, повернутой под неестественным углом, кровь, капая, брызгая, стекала по стреле, собираясь в лужу…

Эта картинка стала последней каплей.

Он упал на колени около одного из тонких деревьев на окраине леса, и его стошнило до последней капли желчи из желудка. Его всего трясло, и казалось, что рвота не прекратится никогда.

И тогда, как будто мозг хотел его окончательно добить, делая все еще хуже, у него в голове возникла мысль.

Он уже пробыл в Глэйде целых двадцать четыре часа. Один полный день. Вот оно. И он вспомнил все те вещи, которые случились за это время. Все те ужасные вещи. Хуже уже быть не могло.

Той ночью Томас лежал, глядя в мерцающее небо, думая, сможет ли он когда-нибудь снова уснуть. Каждый раз, когда он закрывает глаза, ужасающие образы Бена встают в сознании, невменяемое лицо мальчика заполняет его разум. Не имело значения, открыты или закрыты глаза, он мог поклясться, что слышит влажное щелчок стрелы, впивающейся в щеку Бена.

Томас знал, что никогда не забудет тех нескольких ужасных минут на кладбище.

- Скажи что-нибудь, - сказал Чак в пятнадцатый раз с тех пор, как они залезли в спальные мешки.

- Нет, - ответил Томас также, как и до этого.

- Все знают, что произошло. Такое уже случалось раз или два: кто-нибудь, ужаленный Гривером, нападал на кого-нибудь. Не думай, что ты такой особенный.

Впервые Томас подумал, что Чак может быть не просто раздражающим, но даже невыносимым.

– Чак, радуйся, что у меня сейчас нет лука Алби.

- Но я только…

- Замолчи, Чак. Иди спать. – Томас не мог выносить этого сейчас.

В итоге, его «приятель» задремал, и судя по храпу, доносящемуся со всего Глэйда, многие задремали. Спустя несколько часов, глубоко ночью, Томас был единственным, кто не спал. Ему хотелось плакать, но он не плакал. Он хотел найти Алби и поколотить его, без причин, но не сделал этого. Ему хотелось закричать, пинаться, плеваться, открыть Коробку и прыгнуть в ее темноту. Но он не сделал этого.

Он закрыл глаза и позволил мыслям и темным картинкам унести его в какое-то подобие сна.

Утром Чаку пришлось выволакивать Томаса из его мешка, тащить его в душ, тащить его в раздевалку. Все это время Томас испытывал хандру и безразличие, его голова болела, его тело хотело еще спать. Завтрак был размытым пятном, и спустя всего час, Томас не мог вспомнить, что он ел. Он так устал, его мозг как будто прикололи степлером к черепу в дюжине мест. В груди, где сердце, все горело.

Но, насколько он мог судить, весь Глэйд был подавлен.

Он стоял с Ньютом перед сараем Кровавого Дома, готовый к первым задачам Смотрителей. Несмотря на тяжелое утро, сейчас он был воодушевлен идеей узнать больше, воспользоваться шансом выкинуть Бена и кладбище из головы. Коровы мычали, овцы блеяли, поросята визжали вокруг него. Где-то поблизости лаяла собака, заставляя Томаса думать, не придумал ли Жаровщик нового значения хот догу.

«Хот дог» - подумал он. - «Когда я в последний раз ел хот дог? С чем я его ел?»

- Томми, ты вообще слушаешь меня?

Томас стряхнул свое оцепенение и сфокусировался на Ньюте, который говорил, кто знает, сколько времени. Томас не слышал ни слова.

– Да, прости. Не мог уснуть прошлой ночью.

Ньют выдавил жалкую улыбку.