Бегущий в Лабиринте (Трилогия)

И тут он все вспомнил: Глэйд, гриверов, их жалящие иглы, Метаморфозу. Воспоминания… Лабиринт не имеет разгадки! У них только один путь к свободе – путь ужасный, о котором они даже не предполагали. Томас был раздавлен отчаянием.

Застонав, он усилием воли заставил себя приоткрыть веки и увидел над собой пухлое лицо Чака, испуганно наблюдающего за ним. Впрочем, очень скоро глаза мальчика засветились радостью, и он расплылся в улыбке. Несмотря ни на что, несмотря на весь ужас, который ему пришлось пережить, Чак улыбался.

– Он очнулся! – закричал мальчик, ни к кому конкретно не обращаясь. – Томас очнулся!..

Звонкий крик мальчика заставил Томаса вздрогнуть; он снова закрыл глаза.

– Чак, тебе обязательно орать? Мне так погано.

– Извини. Я правда очень рад, что ты выжил. Скажи спасибо, что я тебя не расцеловал от счастья.

– Лучше не надо, Чак. – Томас снова открыл глаза и попытался принять сидячее положение, вытянув ноги на кровати и откинувшись на стену у изголовья. Все суставы и мышцы страшно ныли. – Как долго я провалялся? – спросил он.

– Три дня, – ответил Чак. – В целях безопасности тебя на ночь прятали в Кутузке, а днем опять переносили сюда. За все время нам раз тридцать казалось, что все – не выкарабкаешься. Но сейчас ты как огурчик!

Томас прекрасно представлял себя со стороны и знал, что выглядит отвратительно.

– Гриверы возвращались?

Восторг Чака угас в мгновение ока; он потупил взор и уставился в пол.

– Да. Схватили Зарта и еще двоих. По одному за ночь. Минхо с остальными бегунами снова прочесывали Лабиринт, пытаясь найти выход или что-то, к чему можно было бы применить тот дурацкий код, который вы обнаружили. Тухлый номер… Как думаешь, почему гриверы каждый раз забирают только одного шанка?

Томас почувствовал приступ дурноты – теперь он знал точный ответ и на этот вопрос, и на некоторые другие. Знал достаточно, чтобы понять, что иногда лучше чего-то и не знать.

– Найди Ньюта и Алби, – наконец сказал он. – Скажи, что надо созвать Совет. Как можно скорее.

– Ты не шутишь?

Томас вздохнул.

– Чак, я только что пережил Метаморфозу. Ты правда думаешь, что мне сейчас охота шутить?

Не говоря ни слова, Чак вскочил, пулей вылетел из комнаты и принялся звать Ньюта. По мере того как мальчик удалялся, его оклики делались все тише и тише.

Томас закрыл глаза и откинул голову назад, на стену. Затем мысленно позвал ее:

– Тереза.

Некоторое время она не отвечала, но внезапно у него в мозгу зазвучал ее голос, да так отчетливо, словно девушка сидела рядом.

– Это было действительно глупо, Том. Очень и очень глупо.

– Пришлось на это пойти, – ответил он.

– Я страшно злилась на тебя предыдущие два дня. Видел бы ты себя. Кожа, вены…

– Ты на меня злилась? – Томас затрепетал от мысли, что небезразличен девушке.

Она помолчала.

– Ну, я просто хотела сказать, что убила бы тебя собственными руками, если бы ты умер.

В груди у Томаса разлилось приятное, почти осязаемое тепло, и неожиданно для себя самого он даже приложил к сердцу руку.

– Ну… Тогда, наверное, спасибо.

– Так что с твоей памятью? Много вспомнил?

Он помедлил.

– Достаточно. Помнишь, ты сказала, что это мы поставили их в такие условия…

– Я была права?

– Знаешь, мы совершали плохие поступки, Тереза…

Он уловил исходящее от девушки чувство досады, как будто у нее назрел целый миллион вопросов, но она не знала, с какого начать.

– Назначение кода вспомнил? – спросила Тереза, словно не хотела узнать, какую роль играла во всем происходящем. – Ты хоть что-нибудь вспомнил такое, что поможет нам отсюда выбраться?

Томас молчал. Ему сейчас не хотелось с ней обсуждать этот вопрос. По крайней мере, до того момента, как он все хорошенько обдумает. Их единственный шанс выбраться из Лабиринта был сопряжен со смертельным риском.

– Возможно, – отозвался он. – Но это не будет легкой прогулкой. Надо созвать Совет. Я попрошу, чтобы тебе разрешили на нем присутствовать. Утомительно рассказывать все по нескольку раз.

Какое-то время оба молчали, явственно ощущая безрадостное настроение, исходящее друг от друга.

– Тереза.

– Да.

– Лабиринт не имеет разгадки.

Прежде чем ответить, она долго молчала.

– Думаю, теперь это всем очевидно.

Слышать боль в голосе Терезы – а он отчетливо ощущал ее у себя в мозгу – было почти невыносимо.