Бегущий в Лабиринте

Томаса охватило разочарование. Ему-то казалось, что как только они узнают код полностью, всё сразу станет ясно, да не тут-то было! Он поднял полные отчаяния глаза на Терезу:

— И это всё? Ты уверена, что порядок правильный?

Она забрала у него листок.

— Лабиринт повторял эти слова из месяца в месяц. Как только это стало ясно, то мы бросили карандаши. Каждый раз после слова «жать» проходила целая неделя, когда вообще не было никаких букв, а потом всё опять начиналось сначала — со слова «плыть». Мы так поняли, что это и есть первое слово, а дальше всё идёт по порядку.

Томас скрестил руки на груди и прислонился к стеллажу рядом с Терезой. Он автоматически заучил эти шесть слов наизусть, крутя их в уме и так, и этак. Плыть. Брать. Кровь. Смерть. Стыть. Жать.

— Ну и как? Весело, как на похоронах, а? — молвил Ньют, выразив вслух собственные мысли Томаса.

— Угм, — с досадой промычал Томас. — Надо поймать Минхо и привести его сюда — а вдруг он знает что-то, чего не знаем мы? Ну хоть бы какую-нибудь подсказочку!.. — И внезапно умолк, как громом поражённый; если бы он не стоял, прислонившись к полкам, то упал бы — такая страшная идея пришла ему в голову. Страшная, ужасающая, чудовищная идея.

Но интуиция подсказывала ему: это как раз то, что нужно! Он просто обязан так поступить!

— Томми? — окликнул его Ньют, подступая поближе. Его лоб прорезала морщина озабоченности. — Что с тобой? Ты бледен, как выходец из преисподней.

Томас покачал головой и взял себя в руки.

— А... да нет, ничего. Глаза вдруг разболелись. Наверно, надо поспать. — Он принялся тереть виски — пусть друзья думают, что он побледнел от усталости.

«С тобой всё в порядке? — мысленно спросила Тереза. Он поднял взгляд и обнаружил на её лице то же беспокойство, что и на Ньютовом. От этого открытия ему сразу стало хорошо.

«Да. Нет, правда, я валюсь с ног. Надо бы отдохнуть».

— Ну что ж, — сказал Ньют, кладя руку ему на плечо. — Ты ведь всю ночь проторчал в долбаном Лабиринте. Пойди покемарь.

Томас взглянул на Терезу, потом на Ньюта. Хотелось поделиться своей идеей, но пока не время. Поэтому он лишь кивнул и направился к лестнице.

Но у него теперь был план. Отвратительный, ужасный, но был.

Нужны подсказки. Нужны воспоминания.

Игла гривера и Превращение. Вот на что ему придётся пойти. Добровольно.

ГЛАВА 46

Весь остаток дня он ни с кем не перемолвился ни словом.

Тереза пыталась заговорить с ним, но он отнекивался, мол, ему что-то нехорошо, хочется побыть наедине с собой и вздремнуть в любимом уголке в глубине леса. Да ещё, пожалуй, раскинуть мозгами и попытаться выудить оттуда всё, что может пригодиться в их исследованиях.

Но по правде говоря, он попросту нервничал перед тем, что предстояло ему вечером. Пытался убедить самого себя, что принял правильное решение. Единственно правильное решение. А поскольку у него поджилки тряслись от страха, то не хотелось, чтобы это кто-то заметил.

Когда часы, наконец, показали, что наступил вечер, Томас вместе со всеми остальными укрылся в Берлоге. Весь день он ничего не ел и обнаружил, что голоден, как волк, только принявшись уминать нехитрый обед, на скорую руку приготовленный Котелком — томатный суп с галетами.

А затем настала очередная бессонная ночь.

Строители залатали дыры, оставленные чудовищами, унесшими Гэлли и Адама. Конечный результат их трудов выглядел так, будто работу выполнял взвод в драбадан упившихся алкашей, но на самом деле сделано было прочно. Ньют и Алби — тот наконец почувствовал себя в состоянии вернуться к выполнению своих обязанностей и обходил Приют с повязкой на голове — настояли на том, чтобы приютели каждую ночь переходили спать на новое место.

Поэтому Томас оказался в большой комнате на первом этаже вместе с теми же ребятами, с кем провёл первую ночь. В помещении быстро стало тихо, вот только непонятно — то ли потому, что мальчишки действительно уснули, то ли потому что затаили дыхание от страха, вопреки всему надеясь, что гриверы, может быть, не придут. На этот раз Терезе разрешили провести ночь вместе с остальными в Берлоге. Она устроилась рядом с Томасом, завернувшись в два одеяла, и юноша непонятно как, но чувствовал, что она спит. По-настоящему крепко спит!

Томасу же было не до сна, хотя его тело отчаянно нуждалось в отдыхе. Он пытался уснуть: изо всех сил стараясь держать глаза закрытыми, заставлял себя расслабиться. Безрезультатно. Ночные часы медленно тянулись, и предчувствие надвигающегося кошмара тяжким грузом лежало на его сердце.

И когда ожидание стало уже совсем невыносимым, послышалось жужжание моторов и заунывные стоны гриверов. Время пришло.

Все сгрудились у дальней от окна стены, стараясь, чтобы их не было ни слышно, ни видно. Тереза забилась в угол, Томас пристроился рядом, и, обняв колени руками, уставился на окно. Пришло время претворить в жизнь своё отчаянное намерение, и сердце юноши едва не останавливалось — казалось, его сдавила холодная рука страха. Но отступить было невозможно — от его действий зависело теперь слишком многое.