Бей или беги

Томасин предостерегали, что в лесу она рискует сама попасться бандитам. На это девушка лишь отмахнулась — убегать ей не впервой. Она умела за себя постоять. Пусть для начала попробуют ее поймать! Никто особо не беспокоился за нее, так что не настаивал. Ее товарищи по лагерю выдвинули лишь одно условие: не приведи их сюда. У них давно не осталось патронов, а бойцов, способных оказывать сопротивление, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Отцовской, трехпалой.

Иссякли не только скудные боеприпасы, но и просроченные консервы, а Томасин никак не удавалось вернуться с добычей. Поэтому она и решила сегодня охотиться до победного — хоть белка, хоть енот, хоть заяц помогли бы спасти положение. По правде, она боялась, что товарищи разочаруются в ней и прогонят прочь, если она перестанет приносить пользу. Она не искала общества, но признавала — одной ей не выжить.

До заката осталось несколько часов.

Ночью лес сделает все, чтобы убить ее, но Томасин это не пугало. Она уже присмотрела подходящее дерево для ночлега. Наверху безопаснее — там до нее не доберутся ни хищники, водись они здесь, ни мертвецы, ни бандиты. Она умела дремать сидя, устроившись на какой-нибудь широкой ветке, для надежности примотав себя веревкой к стволу. Ей частенько приходилось прибегать к подобной мере, когда очередной лагерь погибал под натиском кровожадной орды мертвецов, а она отправлялась на поиски нового убежища. Треск рвущейся плоти и крики боли не доставляли девушке удовольствия, как и осознание, что не в ее силах повлиять на ситуацию. Она могла справиться с диким зверем, но не с алчущим легионом смердящих тварей.

Увы, усталость и голод брали свое. Веки смыкались против ее воли. Томасин усомнилась, что в таком состоянии способна трезво оценить обстановку. Она воткнула нож в кору, намереваясь начать восхождение, но ее острый слух охотницы уловил неясный шорох. Она медленно повернулась, прищурилась и уловила движение периферийным зрением.

Она задержала дыхание, напрягая уставшие глаза. В паре десятков шагов от нее шелохнулись кусты, и на поляну шагнул молодой олень. Выходит, следы принадлежали ему, а не кабаньему семейству. Удача в кои-то веки ей улыбнулась!

Томасин взяла нож в зубы и присела, аккуратно двигаясь навстречу животному.

Отец не учил ее жестокости, но девушка росла в условиях, отбивших у нее малейшее желание сожалеть о необходимости отнять чью-то жизнь. Олень был красивым. Она, безусловно, оценила его красоту и, отдавая дань некому личному кодексу, мысленно попросила у зверя прощение. Она собиралась убить его не ради забавы. Его смерть продлит чью-то жизнь. Отец говорил об этом, дымя сигаретой, с холодной, почти философской отчужденностью. Так вышло, малышка. Бей или беги. Убивай или умрешь сама.

Олень миролюбиво пощипывал траву, грациозно переступая с ноги на ногу, склонив морду с умными, будто печальными глазами. Томасин отметила не только их, но и огромные, ветвистые рога, венчавшие его макушку, что без труда вспорют ее грудную клетку, как консервную банку. Олень, без сомнения, тоже имел представление о суровых законах выживания. Ей придется быть быстрой, чтобы одержать победу и окропить руки его теплой кровью.

Шаг. Еще шаг. Томасин двигалась неслышно, словно под водой. Она владела своим телом, подавляя даже громкость дыхания. Ветер, заблудившийся в ветвях деревьев, создавал и то больше шума.

Но в последний момент перед ударом олень вдруг сорвался с места и побежал. Томасин чертыхнулась и, не раздумывая и минуты, ринулась следом. Она не собиралась отпускать добычу. Ее вели инстинкты, и они же сыграли с ней злую шутку. Девушка не сразу поняла, почему мох под подошвами ботинок так странно вибрирует. Мозг забил тревогу, но было слишком поздно.

Земля резко ушла из-под ног, а затем сомкнулась над головой охотницы, поглощая ее в собственное нутро. Томасин взмахнула руками, но лишь оцарапала пальцы о корни на краю глубокой ямы, в которую угодила. Вместе с обрывками мха, ветками, сухой листвой и камнями, она сверзилась вниз. Падение было недолгим, но дискомфорт от столкновения с дном ловушки вполне ощутимым.

Томасин зарычала, вскочила на ноги и подпрыгнула. Ушибленные колени прострелило болью. Рваный квадрат неба над головой все еще был недостижим.

Яма была просторной и глубокой. Маленький рост, всегда игравший на стороне Томасин, впервые обернулся против. Девушка признала — кто-то постарался на славу, обустроив здесь ловушку, даже у высокого человека не было шансов выбраться отсюда без посторонней помощи. От веревки, обвязанной вокруг ее пояса, толку не было. Томасин подавила приступ паники и задумалась, что предпринять дальше.

Темнело. Скоро все окончательно погрузиться во мрак. Фонарик или зажигалка уже давно были недоступной роскошью, ценившейся в обиходе дороже денег или драгоценных камней. Томасин лишь мечтала когда-нибудь ими обзавестись, а пока обходилась своими силами. Она умела разводить огонь с помощью подручных средств и все же отмела эту идею — дым и свет могли привлечь к ней ненужное внимание.