Бей или беги

— О, не смущайся, дорогая! Я тоже вечно хочу в туалет, — она вытащила из кармана пиджака ключ-карту и показала на двери-купе, ведущие внутрь нижней палубы. — Там наша спальня, ключ от нее. Когда закончишь, найди меня на верхней палубе.

Я поблагодарила ее, скользнула внутрь и прикрыла за собой двери. Снаружи донесся ее голос, приглашающий гостей подняться наверх.

Внутри никого не было, это помещение явно не предназначалось для гостей вечеринки. Однако я сомневалась, что хорошо выпившие люди будут уважать чужое личное пространство. Я прошла небольшую гостиную и барную зону, декорированную богатым ореховым деревом, дорогими кожами и плюшем, радуясь тому факту, что у меня есть подруга, владеющая роскошной яхтой. Рядом со стеной, на которой висел огромный телевизор с плоским экраном, я увидела узкую дверь с замком для ключ-карты. Всунув туда карту — красный огонек сменился зеленым, — я нажала ручку…

От восхищения у меня буквально захватило дух.

Будучи интерьерным дизайнером, я повидала много шикарных и даже повергающих в трепет домов. Однако мне никогда не заказывали отделку яхт, и я даже не догадывалась, что это может выглядеть настолько роскошно. Стоя на толстом ковре, я зачарованно рассматривала полукруглую комнату. Стены были стеклянные, с двойными французскими дверями по обеим сторонам. Единственная не стеклянная часть стены была центром полукруга — как раз напротив великолепной двуспальной кровати гигантских размеров. Стены были как бы обрамлением для прекрасного газового камина, который в данную минуту горел, несмотря на то, что в комнате никого не было. По обеим сторонам камина стояли два очаровательных кресла.

Пока я стояла там, открыв рот от восхищения этой небывалой красотой, жалюзи вдруг сами начали опускаться на всех окнах. Я вздрогнула от неожиданности и, оглянувшись, увидела знакомую панель управления на стене около двери.

Жалюзи стояли на таймере. Я установила подобную систему в гостевом домике Патрис. Когда жалюзи опускались, освещение в комнате автоматически приглушалось, создавая интимную, романтичную атмосферу полумрака. Очень мило.

Вспомнив, зачем я здесь, я закрыла рот и направилась в приоткрытую дверь маленькой, в романском стиле, мраморной ванной комнаты. Закончив свои дела, я вышла из хозяйской каюты, убедилась, что закрыла за собой дверь, и поспешила наверх, чтобы отдать Патрис ключ.

Однако мне это не удалось. Как только я ступила на верхнюю палубу, на которой яблоку негде было упасть от обилия гостей, официантов, бара, буфета и маленького оркестра, на меня налетела сама хозяйка:

— Пойдем, пойдем быстрей! У меня для тебя сюрприз! — он схватила меня за руку и потащила сквозь толпу, вежливо расталкивая людей.

Ох, как же тут было свежо. Виновато улыбаясь людям, которых мы расталкивали, я обратила внимание, что многие женщины прижимались к своим спутникам, а другие кутались в шали с ног до головы.

Только Патрис могла вытащить людей на яхту ночью в мае.

— Сейчас должен начаться фейерверк, а я хочу, чтобы ты сначала увидела сюрприз, — бросила Патрис мне через плечо. — Вот, смотри, — и она вытолкнула меня вперед так, что я зашаталась на высоких каблуках и практически врезалась в «сюрприз».

Удержаться на ногах мне помогли сильные руки, схватившие меня за плечи, и я забыла, как дышать…

Не знаю, что я узнала раньше, — аромат одеколона, жар его тела или незабываемое ощущение его огромных теплых рук, прикасающихся ко мне.

— Калеб?

Он пристально смотрел на меня с почти пугающим выражением на лице. И все сильнее, до хруста, сжимал мои плечи. Первой моей мыслью было: он побрился. Сейчас на его щеках была только короткая щетина.

Вторая моя мысль, какая бы она ни была, не успела созреть, так как была сметена оглушительным всплеском желания сразу, как я увидела эти знакомые голубые глаза и то, как натянулся пиджак на бицепсах его рук, удерживавших меня. В костюме он всегда выглядел классно, но даже сквозь костюм чувствовалась в нем дикая, грубая сила. И это было так умопомрачительно сексуально, что мне было больно смотреть на него.

Конечно, у меня были вопросы. Почему он здесь? Зачем? Как давно приехал?

Но это потом. Сейчас я хотела только одного — касаться его кожи, чувствовать вкус его губ, ласкать его и чтобы он ласкал меня. Без этого я не могла дышать.

Я уткнулась лицом ему в грудь. Как всегда, в его присутствии я чувствовала себя маленькой, хрупкой, слабой, женственной. Как могло мне прийти в голову, что кто-то другой может заставить меня почувствовать то же самое?

Догадываюсь, что на моем лице отразилась целая гамма чувств — от удивления и досады до радости и жгучего вожделения. Он смотрел на меня так же.

Я смутно видела, как, извинившись, ушла Патрис, но мир перестал существовать для нас. Не было ни музыки, ни людей. И мне больше не было холодно, потому что огонь полыхал внутри меня.