Бей врага в его логове! Русский десант в Америку

– Ладно, сделаю, – сказал Вышеградский рассеянно, изобразив некоторое удивление, и добавил: – Заманала меня эта говносраная Ангола со всеми её погаными сюрпризами. У меня от этих местных реалий уже натурально крыша едет…

После этого разговора я наконец отправился спать в комнатушку рядом с кабинетом Аргеева.

Правда, особо не спалось, лезла в голову всякая дребедень. Так что, когда под утро меня растолкали, я и не смог вспомнить, спал ли я вообще.

Оказалось, Вышеградский просил меня срочно зайти к себе. Переодевшись в оставленный Аргеевым чистый солдатский камуфляж местного образца и нацепив на него снятый с моей повреждённой «Саламандры» гвардейский знак, я наскоро умылся и поковылял в госпиталь.

Разговор состоялся в небольшой ординаторской при госпитальном морге, где воняло тленом и дезинфекцией, при свете тусклых кварцевых ламп.

Вид у Вышеградского был довольно-таки озадаченный.

– Ну и как оно? – спросил я его.

– И не спрашивай, майор. Лучше бы ты мне его вообще не привозил. Чушь какая-то. Одни вопросы, а разумных ответов нет. В этом твоём жмуре оказалось двадцать шесть пулевых ранений, из них четыре сквозных. И штук восемь из этих двадцати шести дырок – явно смертельные. Я даже во времена бандитских разборок девяностых такого не видел, хотя уж тогда-то насмотрелся всякого… И это ещё не всё, поскольку у него в крови обнаружилось до чёрта амфетаминов, вроде бемитила, диссоциативы типа фенциклина или кетамина, нейролептики и повышенное содержание аминокислот…

– А чуть попроще?

– Если проще, этого вояку накачали под завязку разными хитрыми средствами, гасящими боль, нарушающими сознание и повышающими работоспособность. И всё в лошадиных дозах. Добровольно никто себе такие препараты вводить не будет, даже если он конченый наркоша…

– Это почему?

– Потому что в таком сочетании вся эта химия почти неизбежно вызовет очень красивые глюки, плавно переходящие в клиническую смерть, поскольку сочетание там местами совершенно несочетаемое. Человека от такого должно колбасить так, что он будет лежать пластом и пускать счастливые слюни, а уж никак не бегать и стрелять. Что за «медицинский гений», типа доктора Курпатова, придумал такую методику, мне совершенно непонятно. У нас до такого разврата точно не доходили, а то я бы знал. К тому же пустой чуть ли не досуха желудок в сочетании со следами многочисленных инъекций показывает, что его уже давно питали внутривенно, ну, или в лучшем случае какими-нибудь пилюлями. При этом его организм сильно истощён и имеет признаки лучевой болезни…

– И что?

– И ничего. Я не хочу делать преждевременных выводов, но, по-моему, всё это очень серьёзно и это не наш с тобой уровень. Поскольку, пока ты, майор, спал, пришёл категорический приказ с любимой Родины – вскрытие прекратить, все материалы засекретить. К нам уже летит самолёт со специалистами, которые заберут и трупы, и все наши материалы по вскрытию. Дальнейшие работы будут вести уже они, и все вопросы к ним…

Кстати, тебе настоятельно рекомендовали встретить их лично, вот с ними и можешь обсудить дальнейшее. А я, пожалуй, пойду посплю…

– Ладно, – ответил я. – И на том спасибо…

А что мне ещё оставалось?

Пришлось идти к Аргееву, который одолжил мне «Лендровер» и своего офицера связи в чине лейтенанта, со смешной фамилией Картошкин в качестве водилы – сам я этот, с позволения сказать, город не знал и вряд ли добрался бы до аэропорта самостоятельно. Да и левое плечо болело. Сам Аргеев, судя по его подавленному настроению, встречаться с этими нежданно нагрянувшими «ревизорами из Петербурга» явно не хотел.

Наш путь снова лежал по практически пустынным утренним улицам ангольской столицы. И опять где-то вдалеке стреляли и выла сирена…

На въезде в аэропорт стояли прежние полуодетые вояки местного разлива, предельно бессмысленного облика. В стороне торчал и уже знакомый мне нелепый броневик «Касспир» – шляхтичи из его экипажа, видимо, отирались где-то неподалёку. В баре, надо полагать. Видать, судьба у них такая – в лучшем случае обеспечивать чьи-то фланги, а в худшем – стеречь тылы.

Нас пропустили без вопросов – пропуск на ветровом стекле гарантировал проезд всюду. Правда, ждать нам пришлось довольно долго, и лейтенант Картошкин вульгарно заснул на заднем сиденье машины.

Только часа через два в небе загудело и засвистело, а потом на полосу сел и зарулил поближе к нам Ил-476 (однотипный аппарат, который привозил нас, разумеется, давно улетел, забрав кое-кого из медиков и персонала нашего посольства). Севший самолёт выглядел куда интереснее – в размытом, двухцветном сером камуфляже (из опознавательных знаков только малюсенький номер и надпись «ВВС России» на киле). На носу торчит штанга для дозаправки в воздухе, на фюзеляже и под крыльями видны какие-то хитрые антенны и контейнеры, может, рэбовские, а может, и чего посерьёзнее. Крутой спецборт, короче говоря. Серьёзные люди прилетели, однако, раз используют навёрнутый аппарат последней модели.

Достаточно быстро опустилась грузовая аппарель и открылись боковые двери грузовой кабины.