Бэйн

Я выпустил дым в окно, теребя бороду. — Не притворяйся, что у меня нет этих денег. Она работает на меня и уже болтается на улице больше, чем за весь предыдущий год вместе взятый. Но если то, что заставляет тебя хорошо спать по ночам - это то, что я заканчиваю все шесть месяцев, это тоже не проблема.

— Придерживайся плана, если хочешь получить большую часть денег. Это еще не твои деньги.

— Это моё , — процедил я сквозь зубы.

— Твоё что? — с порога донесся тихий голос. Оба наших взгляда метнулись к двери. Снежинка была там, выглядя полностью удовлетворенной и ох-как-разозленной.

Чертов сукин сын.

ГЛАВА 10

ДЖЕССИ

30 секунд.

Я заставила себя снова посмотреть в зеркало после того, как заставила себя кончить.

Впервые с тех пор, как произошел этот Инцидент.

В первый раз я мастурбировал с той ночи.

Сначала я вообще не была уверена, что смогу это сделать. Дело не в том, что меня не привлекали мужчины, потому что они меня привлекали. Но это было похоже на восхищение картинами и скульптурами: издалека, зная, что они бессердечны, бездушны, не ваша иметь их и определенно не держать. Однако, когда я прислонила задницу к раковине и раздвинула ноги, волна жара и возбуждения, которые я чувствовала до Инцидента, обрушилась на мое тело, как волна. Я раздвинула губы, глядя на свой клитор.

Опухшая, пульсирующая, умоляющая.

Это было так давно. Прикоснись ко мне.

Я так и сделала, но это было не так приятно, как бедро Бэйна. Его тело было грубым и мозолистым, гибким и мужским. Мои пальцы и в подметки не годились его сильной ноге. Расстроенная, я вытащила полотенце из парового шкафа и бросила его на край ванны. Я подняла одну ногу и оседлав край, как будто это был механический бык.

Я закрыла глаза, представляя Бэйна.

Твердые линии мышц под его тонкой, выстиранной рубашкой Биллабонга.

Его грубые пальцы находят мой клитор. Большой, грязный и чернильный.

Его коричное дыхание и запах океана, когда мои бедра оседлали его бородатое лицо, когда я оседлала его рот, мои соки стекали по его подбородку. Я застонала, прижимаясь бедрами к ванне, кусая руку, чтобы подавить свои маленькие крики радости—чистого, новообретенного блаженства—когда первый поток удовольствия смыл мои запреты и беспокойство. Я собиралась закончить. Чувство. Падающий. Разорванные цепи страданий, которые приковывали меня к земле.

Дело было не в моих физических потребностях. Во всяком случае, не все. Речь шла о том, чтобы вернуть мою силу. Речь шла о возвращении моей сексуальности, клочка земли, который всегда принадлежал только мне.

Речь шла о том, чтобы найти свой путь обратно в этот мир.

Я почти вприпрыжку вернулась в свою комнату после того, как вымыла лицо и руки. Даррен все еще был там, и это меня удивило, потому что обычно у него едва хватало смелости постучать, не говоря уже о том, чтобы войти внутрь.

— Это мое,— сказал Бэйн непринужденно, но его поза, напряженная и властная, наводила на мысль, что он был на волосок от того, чтобы схватиться с Дарреном.

— Твоё что?— Я прислонилась к двери, скрестив руки на груди.

— Бутик-отель на набережной. Тот, который выпотрошили, — выпалил Бэйн, его голос был фальшивым и отстраненным. Его глаза все еще пристально смотрели на Даррена, и в нем была угроза, совершенно ясная и сияющая в его зрачках. — У твоего отчима есть несколько очень сложных идей о том, что мне следует с этим делать, хотя я никогда не спрашивал совета.

Бэйн схватил мою толстовку с кровати и подошел ко мне, бросил ее мне в руки и оглянулся на моего отчима, который стоял там, посреди моей комнаты, выглядя как раненый солдат, который вернулся домой, чтобы узнать, что все, что он знал и любил, сгорело в огне.

— Давай, Снежинка. Еда, а потом мы возьмем Старика на прогулку.

— Тень спит, — пробормотала я, все еще сбитая с толку всем этим разговором.

— Собаки всегда спят. Мы разбудим его. — Он взъерошил мои волосы, как будто я была очаровательным ребенком.

То, как он прикасался ко мне, так небрежно, как будто все было в порядке, как будто я была нормальной, заставило мое сердце пропустить несколько ударов.

Я украдкой бросила последний взгляд на Даррена, пытаясь найти в нем ту жалость, которую обычно испытывала к нему. Его глаза были пустыми, челюсть сжата.

Обычно, глядя на то, как он проигрывает очередную битву, у меня сжималось сердце.

На этот раз этого не произошло.

Мы не говорили о том, что произошло в моей комнате.

Что-то подсказывало мне, что в ту минуту, когда я подниму эту тему, этого больше не повторится, и это был тот случай, который я не хотела обсуждать. Мы посадили Тень—которая выглядела немного лучше—на поводок, а затем захватили немного пиццы в центре города. Я съела два куска и захныкала при первом же укусе, удивленная тем, как много в нем было вкуса.