Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Обратите внимание, что ПСМ человека может распространяться даже на визуальное представление собственного зеркального отражения, например, при ощущении тактильных ощущений, сопровождающих процесс бритья в визуально воспринимаемом зеркальном отражении. Вы когда-нибудь пробовали это делать? Тот факт, что шимпанзе также способны узнавать себя в зеркалах, создающих искаженные или умноженные самообразы, показывает, что они делают это не путем распознавания отдельных свойств, а, скорее всего, благодаря временной смежности волевого восприятия, проприоцепции и визуального представления (Kitchen et al. 1996). Они используют свернутую целостность своей модели реальности. Очевидно, что интегрированная мультимодальная модель тела, отображающая временные характеристики определенных движений и, возможно, даже реализующая свойство высшего порядка феноменальной агентности, является необходимым предварительным условием для того, чтобы приматы могли узнавать себя в зеркалах. У людей недавно были обнаружены кандидаты на отдельный нейронный коррелят сознательного зеркального самоосознания собственного лица (см. Kircher, Senior, Phillips, Rabe-Hesketh, Benson, Bullmore, Brammer, Simmons, Bartels, and David 2001). Однако я предлагаю здесь краткий репрезентационистский анализ целевой способности, поскольку считаю ее гораздо более универсальной, не зависящей от аппаратуры особенностью некоторых классов самосознающих систем. В конечном счете необходима вычислительно-репрезентативная модель зеркального самоосознания, которая дополнила бы эти данные. Нейроанатомические субстраты могут быть весьма разнообразны. В качестве примера можно привести убедительные доказательства существования зеркального самоосознания у китообразных, а именно у бутылконосого дельфина (Reiss and Marino 2001). Дельфины и шимпанзе филогенетически далеки друг от друга, и цитоархитектура коры их головного мозга значительно отличается, поскольку предковые линии китообразных и приматов разошлись по меньшей мере 65-70 миллионов лет назад (Reiss and Marino 2001, p. 5942). Поэтому необходим более абстрактный уровень анализа. Иначе мы не сможем описать эволюционную конвергенцию как конвергенцию в сторону одной когнитивной способности. Хотя с эволюционной точки зрения преимущество, которое дает эта специфическая способность, может быть довольно незначительным, интересно посмотреть, как эта новая способность к репрезентации сразу же обогащает как внутренний, так и внешний поведенческий профиль шимпанзе и бутылконосого дельфина. Шимпанзе теперь способен обращать внимание на части своего тела и проявлять самонаправленное поведение по отношению к этим частям тела, о которых он раньше не знал, что можно видеть, когда он осматривает перед зеркалом свои зубы, ноздри или нижнюю часть спины. Дельфин, которому мнимо пометили правый грудной плавник, может продемонстрировать непрерывную последовательность из двенадцати переворотов тела со спины на брюхо перед отражающей поверхностью, чтобы правый грудной плавник оказался в зоне видимости, или, будучи впервые помеченным на язык, немедленно подплыть к зеркалу и начать открывать и закрывать рот (там же, стр. 5941). Новая информация, связанная с системой, стала глобально доступной; феноменальная модель реальности была расширена.