Бэйр

— Хммм… — задумываюсь, усаживаясь на стул поближе к камину, чтобы погреться. — Знаешь, обычно это ведьмы так не любят своих детей. Твоя мать — магичка? А как ее зовут?

— Что? Нет, моя мать не ведьма, — усмехнулся он, садясь на стул у печки, так, чтобы удобнее было и следить за готовкой, и со мной разговаривать. — Я знаю, что ты ищешь мага Сеймура, но моя мать не он. На самом деле даже я не знаю, кто тот самый маг, — объяснил псих, тоже пододвигая один из стульев к камину и усаживаясь рядом со мной.

— А откуда ты знаешь, что я ищу мага? — удивляюсь.

— У всех стен поместья есть глаза и уши… подозрительно похожие на мои, хе-хе-хе! Вот такие глаза! — с этими словами чудик поднял челку и показал мне свое лицо…

Ни шрамов, ни животной морды, ни свиного рыла или еще чего-нибудь такого, что уже нарисовала моя фантазия. Совершенно обыкновенное, даже симпатичное лицо юноши с невероятно красивыми глазами. Светло-светло голубые, почти серебристые у зрачка, затем они резко переходили в цвет насыщенной зелени, изумрудный.

— Хах, если кто и пойдет за тебя замуж, так это из-за твоих глаз! — усмехаюсь.

— Да, я красивый, — самодовольно улыбнулся чудик, вновь закрывшись челкой. — Я же говорю, что мать моя идиотка. Я был бы самым красивым ребенком на свете и ей бы все завидовали!.. А я еще я очень умный, знаешь?… Я много читаю… Называй меня Леопольд! Хочу, чтобы ты называла меня по имени! Иначе зачем я тебе его сказал? — возмутился он.

— Эммм… хорошо. И зачем же ты закрываешь свое лицо, Леопольд? — оторопело спрашиваю.

— Люди могут ослепнуть от моей красоты! — опять захихикал чудик. — Я часто хожу среди них, а они меня не видят. Открой я лицо — они тут же бы меня заметили!.. Ха-ха-ха-ха…

— Логично… Так, говоришь, твоя мать не ведьма. А кто же она? И, что самое интересное, кто ты такой?

— Затем я тебя и позвал, чтобы все это тебе рассказать, — усмехнулся Леопольд. — Я решил, что ты поможешь мне, а я буду помогать тебе и вместе мы поможем друг другу. Но сначала я все расскажу… О, чайник свистит!

Радушный хозяин засуетился вокруг железного чайника, который когда-то успел повесить над огнем в очаге. Метнувшись к одному из шкафов, он достал две глиняные кружки, которые, видимо, сам и сделал. Разлив чай, он протянул одну кружку мне, потом занялся печкой.

— Ты ведьма, сделай мне теплые хорошие угли! А то пирожки сейчас пока печки дождутся, все испортятся.

— Хорошо, — пожимаю плечами и отправляю внутрь печки струю пламени, которая быстрее обычного огня въедается в древесину. Уже через три минуты угли были готовы, а пирожки отправились в печку.

— Итак, а теперь мой рассказ, — кивнул Леопольд и вновь уселся рядом со мной у камина. Я села на свой прежний стул и приготовилась слушать откровения этого несчастного. Когда он начал говорить, его тон преобразился, выровнялись интонации, ушли глупые нервные смешки, и я поняла, насколько красив на самом деле голос этого юноши. — Я — бастард. Нежелательный ребенок одной идиотки, которая до безумия влюблена и по сей день. Моя мать по молодости прокляла моего отца, взревновав. Проклятье состояло в том, что «ребенок его будет уродцем от рождения и принесет огромное зло всей семье и станет проклятием и позором рода своего! Он заберет немало жизней и душ, будет истинным наказанием и карой!»… Но ревность и проклятие оказались напрасными, потому что любовь матери на самом деле была взаимна. И когда выяснилась эта взаимность, ей было не до размышлений о том, чем ее любовные порывы могут кончиться… В общем, мамка забеременела от проклятого. Идиотка…. - тяжело вздохнув, чудик замолчал на некоторое время. Потом, сделав большой глоток из кружки, продолжил. — Мать не нашла в себе сил убить меня, когда я родился. Вместо этого она упрятала меня в подземелья поместья и растила там до семи лет. Как ей удавалось скрывать все это так долго, я не могу даже представить!.. Те годы я хорошо запомнил. Мать часто приходила ко мне под землю, приносила еду, одежду и даже игрушки, чтобы я не скучал. По мере того, как я взрослел, она приходила все реже и только для того, чтобы покормить меня и учить. Когда мне исполнилось семь лет, она вывела меня на поверхность и увела далеко от поместья. Была глубокая ночь, потому она надеялась на то, что в темноте я не найду дорогу назад. Я хорошо помню тот момент, когда она прощалась. Мать сказала, что я уже взрослый, должен уйти по дороге и там, в большом мире, знакомым мне только из книг, самостоятельно строить свою жизнь…

— Какой ужас… — пораженно выдыхаю. — Какая она мать после того, как отказалась от своего ребенка!?