Бэйр

Встав со своего стула, я неуверенно пошла за ним. Перестать опасаться этого странного юношу было выше моих сил. Говорил он нормально, ничего из ряда вон выходящего не делал, но при этом периодически проявляющееся в его голосе и поступках сумасшествие каждый раз заставляло побаиваться его. Хоть я и не понимаю, как он может мне навредить, боюсь просто инстинктивно.

Поднявшись на своеобразный балкон, Леопольд долго возился с наглухо запертой дверью. На ней было шесть щеколд, три замка и засов. Интересно, зачем такая система безопасности?

— К чему столько замков?

— Чтобы снаружи никто не влез, — объяснил Леопольд.

Пока чудик открывал мудрено запертую дверь, я осматривала маленькую комнатку-балкон.

Ничего особенного здесь, в принципе, не было. Ни люстр из скелетов, ни покрывал из человеческих волос, ни клеток с ручными крысами или пауками. Для психопата, живущего всю жизнь в подземельях, это как минимум странно… как и готовить пироги для гостей. И шить. И читать.

Рядом с кушеткой, на которой было покрывало сшитое из шкур и старых тряпок, стоял небольшой столик и масляная лампа. На этом столике как раз лежал фолиант с закладкой из сплетенных между собой сушеных цветов. «Любовь и дружба» господина Мореноре. Кажется, это кто-то из местных философов… или меня память обманывает?

В моем воображении тут же нарисовалась картина того, как Леопольд очередным полным одиночества вечером сидит здесь и читает что-нибудь, с жадностью поглощая знания о малоизвестном внешнем мире за пределами поместья. Как меняется выражение его лица, когда он представляет себе шумные рынки или роскошь столиц, ледяные горы или жаркие пустыни, поля и реки, города и деревни, в которых он никогда не был и никогда не побывает. Как он мечтает и переживает, читая записки каких-нибудь путешественников, исследовавших новые земли, или, может, как он округляет глаза, читая любовные романы. Как он потом долго лежит на кушетке и смотрит в потолок, размышляя, как бы он мог жить, сложись все иначе…

Я еще раз взглянула на книгу и на закладку.

Теперь мысли о том, что где-то в комнате Леопольда могут быть люстры из черепов и ведра с кровью, больше не возникали.

— Готово! — чудик с небольшим усилием открыл тяжелую скрипучую дверь. Она нехотя распахнулась, открывая перед нами опушку ночного леса.

Приятный свежий ветерок тут же ворвался в подземное жилище, тронул шторы единственного окна и исчез.

Леопольд растрепал свою челку, чтобы она плотнее лежала на глазах, и только тогда вышел.

Вдохнув полной грудью, с радостью выхожу вслед за ним на природу, по которой успела заскучать за несколько часов в подземельях.

Только очутившись на улицу, я зажгла огненный фонарик, чтобы видеть путь.

— Еще не передумала? — спросил Леопольд, поежившись. — Может, у меня переночуешь, а завтра я отведу тебя к ним?

— Нет, — качаю головой. — Мне нужно к Дейку.

— Как скажешь, — грустно вздохнул чудик и побрел в лесную чащу.

Я пошла за ним, но прежде, чем войти в лес, в последний раз обернулась на дом Леопольда, чтобы посмотреть, как он выглядит снаружи. Но я обнаружила лишь холм. Ни двери, ни окна, как будто ничего этого и не должно быть. Странно.

Решив не задумываться над очередным головоломательным вопросом, я продолжила путь.

Только войдя в ряды ветвистых деревьев, я ощутила всю прелесть вечерней росы, скопившейся на листьях. Холодная влага, капая с веток, не только мочила волосы, но и затекала под плащ, заставляя зябко ежиться. Это делало путь к спутникам куда более неприятным, чем он мог бы быть.

Спустя несколько минут пути, за которые Леопольд не проронил ни слова, в мою голову начали лезть всякие страшные мысли. За каждым деревом начинали мерещиться живые трупы, за кустами волки, а в шуме ветра, гуляющего среди крон, вой всяких неизвестных тварей.

Потерпев некоторое время состояние напряженного страха, я решила идти поближе к чудику. Чудик он может и чудик, но, в отличие от монстров, куда более дружелюбный и предсказуемый.

— А у нас тут волки водятся… — протянул жутким шепотом Леопольд, резко обернувшись ко мне и скрючив пальцы с длинными черными когтями.

— Хватит! Мне итак страшно! — возмущаюсь.

— Хи-хи-хи-хи-хи….

Ночью в лесу было очень холодно. После теплого протопленного дома Леопольда на улице я замерзла до зубного стука уже через полчаса пути. Дошло до того, что я начала подумывать о том, не глупость ли я сделала, отлипнув от теплого камина, чая и пирожков.

Смутные сомнения перестали терзать меня только тогда, когда вдали вдруг забрезжил свет фонарика. Того самого фонарика, который оставила на заборе Сарабанда, провожая нас.

— Мы пришли, — сказал Леопольд, остановившись. — Твои друзья только подходят сюда, так что мне пора уходить. Держи корзинку!

— Только подходят? — удивляюсь, принимая увесистую ношу. — Разве они уже не там?

— Нет. Я заставил их здорово поплутать по склепу, прежде чем выйти…. О, я слышу их шаги! — приставил руку в длинном рукаве к уху, как бы слушая.

Я тоже прислушалась, но ничего не уловила.

— Мне пора идти! Я зайду за тобой завтра в поместье, и мы погуляем по тоннелям!