Бэль, или Сказка в Париже

Павел Андреевич, а за ним и Ку-Льюн проследовали к Софьиной коляске и, забравшись в нее, неспешно двинулись вниз по Столешникову. Пока Ку-Льюн погонял лошадей, Ратников занимался изъятием картин из Софьиных тайников. Покончив с этим довольно быстро, он скрутил их в рулон и заложил в самый обыкновенный холщовый мешок, затянув его бечевкой. Вся эта операция заняла не более получаса, и, развернув лошадей, они отправились назад. Поравнявшись с пустырем, Ку-Льюн остановил лошадей, дав высадиться Павлу Андреевичу со своей ношей, а сам проехал дальше, чтобы поставить экипаж Софьи на прежнее место именно таким образом, как первоначально поставил его Максим. После его ухода Софья, собрав в охапку свои платья, отправилась в дом портнихи.

Операция по похищению картин была завершена самым наиудачнейшим образом, но Софья не находила себе места, видя чудовищное состояние отца, и, как вскоре выяснилось, ее переживания не ограничивались только беспокойством об отце! Когда картины попали в руки Павла Андреевича, в их с Софьей отношениях все стало меняться. Возлюбленный Софьи сначала исчез, заставив ее терзаться в мучительном ожидании. И только спустя три недели ограничился весточкой, переданной ей инкогнито, в которой сообщалось, что в его планах по передаче картин произошли непредвиденные изменения, связанные с его долгим отсутствием. Затем он нагрянул к ним в дом и утешил Софью обещанием, что уже в скором времени отправится в Англию, в предместье Лондона, чтобы подобрать дом. А пока обещал привезти обручальное кольцо, как залог своей любви. Но кольцо все как-то не покупалось, поездка в Англию откладывалась под тем предлогом, что Павел Андреевич получил лишь часть денег за картины, для покупки дома этого недостаточно, а сам возлюбленный все реже и реже наведывался в Москву. Его любовный пыл явно стал убывать, и это наводило Софью на мысль о том, что вся его любовь к ней была мнимой. Однако она всякий раз убеждала себя в обратном, вспоминая счастливые минуты любви. И так продолжалось около трех месяцев, пока Софья однажды случайно не узнала об истинном положении вещей.

Это случилось в день рождения Николая Степановича, в его шестидесятилетие. По такому случаю было решено устроить бал. Павел Андреевич и его тибетский друг конечно же были приглашены. Правда, в Москве находился пока только один Павел Андреевич, а Ку-Льюн должен был вернуться из Парижа как раз в день означенного торжества. Павел Андреевич приехал вовремя и сообщил, что его друг явится немного позже, ибо он только что прибыл в Москву и ему нужно привести себя в порядок. Ку-Льюна особенно ждал Вячеслав Дмитриевич. Ввиду катастрофически ухудшающегося здоровья тестя он надеялся, что Ку-Льюн сможет осмотреть Николая Степановича, побеседовать с ним и порекомендовать эффективное лечение. Ведь, что ни говори, он был племянником великого Сю-Алыма и ему были известны многие методы тибетского целительства.

Встретившись с Софьей, которая не видела своего возлюбленного уже более полутора месяцев, Ратников нежно пожал ей руку и в очередной раз попросил прощения за то, что осуществление их плана откладывается. Софья же, сердце которой затрепетало при одном только его прикосновении, ничего ему на это не ответила, не упрекнула, не показала вида, что обиделась. Она просто-напросто боялась потерять остатки надежды, которой только и жила в последнее время. Странная все-таки вещь — самообман! Если удается победить даже неопровержимые доводы разума и лишить человека способности управлять своей волей.