Бэль, или Сказка в Париже

В сорокасемилетнем возрасте Семен заболел, и судьба забросила его в Тибет на лечение к Великому Ламе Сю-Алыму. Там он и познакомился с его племянником Ку-Льюном, а также с Павлом Андреевичем Ратниковым, который в то же самое время находился на лечении у Великого Ламы. Тайну запретной любви этих двоих граф Травинский узнал случайно. Однажды ночью ему не спалось, и он, выйдя из своей кельи, отправился на прогулку. Ночь была лунная, и долина, освещенная бледным светом, поманила его к себе, словно лунатика. Он и сам не понимал, зачем отправился в такую даль. Но захотелось, ничего не поделаешь! Взял да и пошел, мимоходом спросив у себя — а не гипнотическое ли влияние Сю-Алыма толкает его на такие подвиги?! Нагулявшись вволю и почувствовав здоровую, обещавшую хороший сон усталость, он отправился в обратный путь более кратким путем, который пролегал мимо небольшого полуразрушенного строения, расположенного в полумиле от подножия монастыря. Приблизившись к нему, он услышал шорохи и стоны, не затихшие даже при его приближении, и, поняв, что находящиеся внутри пока его не заметили, замер на месте. Стоны не прекращались, они, наоборот, становились все более нарастающими в своей страсти, и графу стало ясно, что процесс, происходящий внутри, приближается к своему кульминационному моменту. Но вот что странно! Граф слышал только мужские стоны! Два разных мужских стона! Точно, мужских! Сомнений быть не могло! И тогда, одолеваемый любопытством, он, едва ступая, подошел поближе и заглянул внутрь. Луна, подарившая и этому любовному алькову свое щедрое сияние, открыла невообразимую картину. На полу в объятиях друг друга возлегали двое мужчин и предавались любовным утехам на свой мужской лад!

«О боже! Это же Ку-Льюн и Ратников!» — едва сдержавшись, чуть не воскликнул граф, узнав мужчин. Он повернулся и тихо ушел, так и оставшись незамеченным.

Эту чужую тайну граф Травинский хранил несколько лет, до тех самых пор, пока судьба не подбросила ему возможность ею воспользоваться. Граф периодически наведывался в Тибет для поддержания здоровья, во всяком случае, не реже одного раза в два года. И его очередное посещение однажды совпало с периодом, когда в монастыре находился художник Николай Ордынцев. В этот момент он как раз заканчивал свою последнюю картину «Бэль», а две другие пока красовались на стене самой большой монастырской кельи. Травинского эти картины сразили наповал, и он, в силу своих принципов, решил, что выкупит их у художника за любую цену. Однако не тут-то было! Ордынцев и слышать не хотел об этом. «Любые другие, те, что у меня дома, пожалуйста, — любезно предлагал он графу. — Эти же продаваться никогда не будут!»

И вот тут Травинский, принявшийся наводить справки о художнике, узнал, что тот попал к Сю-Алыму по рекомендации Павла Андреевича Ратникова, который был хорошим другом его зятю. А дальше… Дальше не трудно догадаться, к чему привела Травинского его мания! Граф отправился в Москву к Ратникову и выложил ему все, что знал о них с Ку-Льюном. Ратников посерел от этого сообщения и сказал, что готов любой ценой расплатиться с Травинским за сохранение тайны.

— Три картины Ордынцева — цена вашей тайны, мой друг, — ласково, по отечески, сказал ему Травинский. — Я готов заплатить за них любую цену, но как они окажутся у меня, ваша забота.

План похищения картин с помощью Софьи пришел им с Ку-Льюном на ум сразу же. Ратников знал, что она без памяти в него влюблена и что ради этой любви решится на все. Травинский же, как и обещал, отвалил им хороший куш, который эти двое, присовокупив к состоянию Павла Андреевича, использовали на свое обустройство во Франции. Для отвода глаз любовники приобрели себе по отдельному дому в окрестностях Лиона и еще на протяжении восьми лет продолжали свои отношения, до той поры, покуда один из них, а именно Ку-Льюн, не погиб. Причиной смерти тибетца стала банальнейшая случайность. Он был застрелен в китайском ресторане, где случайно оказался во время чьей-то чужой разборки.

Смерть любимого Ратников оплакивал два года, а потом женился на тихой, скромной неказистой француженке Люсьене Де Гискур. Какая ему была разница, как она выглядела! Главное, что Люсьена была богата. К тому же, как ни странно, но Ратников стал чувствовать необходимость в ребенке, ему хотелось о ком-то заботиться, Люсьена же этим «кем-то» быть никак не могла. Вскоре у них родилась дочь Луиза, Лу, как называл ее Павел Андреевич, который не чаял в ней души, а еще через два года Бог наградил их сыном Пьером.