Бела Кун

Одновременно Кун уделял внимание и организации сил венгерских коммунистов в СССР. В феврале — марте 1930 г. в подмосковной Апрелевке проходил II съезд КПВ, где с основным докладом о задачах партии выступил Кун. Отдельные положения доклада, в том числе и сектантского характера, вошли в решения, принятые съездом. В то время, когда международное коммунистическое движение уже приступило к поиску новых путей, Кун все еще защищал ошибочный тезис, что на смену буржуазным и фашистским режимам может прийти только диктатура пролетариата и призывал к ее установлению в Венгрии. Он не видел перспективы сближения КПВ с социал-демократами и демократическими организациями ради создания Народного фронта, отверг принятые I съездом правильные политические требования демократической республики и всеобщего избирательного права^[86]. Кун продолжал защищать эти позиции даже после того, как Коминтерн изменил подход к этим проблемам. В ноябре 1934 г. он все еще выражал сомнение в том, что после победы Народного фронта в Венгрии может быть установлена иная, чем диктатура пролетариата, форма власти[87].

После прихода в 1933 г. к власти в Германии фашистов, Кун в 1933–1935 гг. резко критиковал буржуазные и социал-демократические партии, а также коммунистов, требовавших пересмотра отношения к социал-демократам. Он до конца оставался сторонником узкого понимания единого фронта^[88]. Правда, с конца 1933 г. он постепенно пересматривал свою прежнюю точку зрения на «социал-фашизм», и в его публикациях призыв к борьбе с фашистской опасностью дополнялся требованием различных конкретных свобод, а с июня 1934 г. — даже единого фронта всех рабочих партий. Одна из его статей по данному вопросу определила известное письмо Г. Димитрова Сталину от 1 июля 1934 г., в котором предлагалось пересмотреть отношение коммунистов к социал-демократии^[89].

25 июля 1935 г. в Москве собрался VII конгресс Коминтерна. Еще до начала его работы Кун почувствовал, что отношение к нему резко изменилось. Случилось это после того, как главу венгерской делегации Ф. Хусти предупредили, что, несмотря на настоятельную просьбу делегации, Кун не будет выдвинут в состав Президиума. Кун четко оценил значение этого жеста, но не понял причин.

В начале заседаний Кун открыто продемонстрировал свое недовольство этим в адрес руководства Коминтерна во главе с Д. 3. Мануильским, а затем попытался выяснить причину у самого Сталина, но тот не принял его^[90].

В своем же выступлении на конгрессе он поддержал новый стратегический курс, изложенный в докладе Димитрова, присоединился к политике Народного фронта, самокритично оценил свои прежние взгляды на буржуазную демократию и социал-демократию, подчеркнув при этом, что КПВ уже начала применять новые принципы на практике. Таким образом он с большим трудом, но пересмотрел свои прежние взгляды.

Об этом свидетельствовали его последующие письма в ЦК КПВ и статьи. Он осознал, что совместная борьба против фашизма требует преодоления разногласий между коммунистами и социал-демократами, а также отверг тезис о «социал-фашизме»[91].

Однако, несмотря на то что Кун публично заявил о поддержке нового курса Коминтерна, он не был избран в Президиум ИККИ, более того, проблематичным стало даже его пребывание в составе Исполкома.

К концу работы конгресса Ф. Хусти узнал от Мануильского, в чем, собственно обвиняется Кун. Здесь были противопоставление «зиновьевского» периода и нового этапа руководства в деятельности Коминтерна, ошибки, допущенные в оценке Народного фронта во Франции, позиция в вопросе об исключении Троцкого из партии (в конце 1926 г. Кун предложил отложить обсуждение этого вопроса), встреча Нового года у Каменева после исключения последнего из партии и др. По мнению венгерского исследователя Д. Боршани, истинной причиной изменившегося отношения было несогласие Куна с политикой Народного фронта, новым руководством Коминтерна, и прежде всего Мануильским и Димитровым[92]. Но вопрос этот, с учетом пересмотра своих взглядов Куном, не настолько однозначен и, видимо, требует дальнейшего изучения.

Вопрос о Купе не был закрыт и после VII конгресса Коминтерна. Велось дальнейшее разбирательство его дела. 5 сентября 1936 г. на заседании Секретариата ИККИ он был освобожден от всех постов не только в Коминтерне, по и в руководстве КПВ. Его обвинили в кампании против линии Коминтерна и руководства ИККИ, в «разлагающих действиях» в рядах КПВ. Еще до вынесения этих решений, Кун, которого ознакомили с проектом решения, 7 мая 1936 г. писал Димитрову, что «за положение в партии я несу политическую ответственность вместе с другими членами ЦК; более того, моя ответственность самая тяжкая. Однако… я не могу на себя брать ответственность за то, в чем я не виноват. Я никогда не саботировал решений VII конгресса и, насколько имел возможность, даже участвовал в выработке его решений…