Белая акула

Не вышло. Оказалось, что профессиональные навыки ценятся больше, и желанное место досталось тому самому наставнику, который когда-то взял Виктора под крыло. Виктор публично поздравил его и, вроде бы, даже порадовался за коллегу. Вот только те, кто хорошо знал Шереметьева, удивлялись тому, что он принял поражение так легко. Некоторые даже спрашивали Виктора об этом, а он смиренно отвечал, что судьба все решит сама — кому и где быть.

Так и получилось. Через пару дней его наставник в пьяном угаре выпал из окна собственной квартиры. Родственники отказывались верить, что такое возможно: увлеченный хирург пил мало и редко, а уж один — никогда! Однако следствие ничего подозрительного не обнаружило, и дело закрыли.

Из уважения к погибшему медику на должность взяли его скорбящего ученика — Виктора Шереметьева. Некоторым он казался слишком молодым, однако наниматели решили: если не справится — уволим… или закопаем, в зависимости от того, насколько серьезной будет его ошибка.

Но Виктор не просто справился, он быстро стал всеобщим любимчиком. Во-первых, он был не без таланта. Это только в литературе гений и злодейство не слишком любят друг друга. Как показал на своем примере Шереметьев, быть отличным профессионалом и феерической сволочью совсем не трудно.

Во-вторых, он отточил мастерство налаживания нужных связей. Он со всеми был вежлив, приветлив, помнил дни рождения своих клиентов, их жен и детей, присылал по праздникам подарки, никогда не путал имена.

Ну а в-третьих, и это главное, он был не брезглив. Он прекрасно знал, чем занимаются его пациенты — и не просто догадывался, что они какие-то там преступники, а знал во всех подробностях. Многие нелегальные медики именно на этом ломались. Все-таки врач — профессия благородная, и знание о том, что ты сохраняешь жизнь человеку, который в будущем отнимет еще десятки жизней, было не так-то просто проигнорировать. А вот Виктору было плевать, кто там что делал вне стен его клиники. Для себя он давно уже определил, что жизни не равны, у каждой своя цена. И если человек стал жертвой, сам пусть с этим и разбирается. Виктор уверенно жал руки, покрытые кровью.

Так что он далеко пошел — он стал богат, открыл собственную клинику. Теперь уже быть его клиентом стало престижно, и многие к этому рвались, а он мог выбирать. Ходили слухи, что он зарабатывал не только спасением жизней. Он еще и помогал отправиться на тот свет врагам своих клиентов, имевшим несчастье оказаться в государственных больницах — это была вторая сторона его бизнеса. Михаил Эйлер таким слухам верил, но доказать так ничего и не сумел.

Собирал он сведения и о семье врача. Женился Виктор один раз и поздно — на невесте со связями и приданым, иначе и быть не могло. Правда, перед этим он наплодил немалое количество детей вне брака, однако самого Шереметьева они не интересовали.

В браке у него был только один сын, который пошел по его стопам — по его же настоянию, тут сомнений нет. За ним Михаил тоже следил, и довольно пристально, потому что понимал: неопытный мальчишка, вовлеченный в нелегальный бизнес, может стать уязвимостью. Однако вывод оказался неожиданным для него: Андрей, хоть и учился на хирурга, участвовать в делах отца категорически отказывался.

Александра подозревала, что отказываться ему позволяли лишь до определенного предела, например, пока он учился. Когда же он начал работать, выбора ему больше не давали. Но к тому моменту Эйлер перестал за ним следить, у него начались большие проблемы.

Вот почему он узнал Андрея на новогоднем празднике. Не только из-за сходства с отцом — хотя вспомнить он мог только это. Он знал этого человека, и от разоблачения Андрея тогда спасло лишь то, что Михаил больше не мог разобраться в капризах собственного сознания.

— Вы были знакомы с Шереметьевым? — спросила Александра, закончив чтение.

— Встречал пару раз, — кивнул Коргин. — Его клиентами были крупные шишки, которыми занималось мое ведомство. Но даже мы не смогли прищемить ему хвост, он скользкий… Так что не думай, будто твой отец тут облажался.

— Я не думаю об этом с такой точки зрения, Виктор Шереметьев мне интересен больше, чем прошлые дела отца.

— Что он уже успел тебе сделать?

— Ничего. Я встречаюсь с его сыном.

Коргин уставился на нее с таким недоверием, будто ожидал, что она вот-вот исчезнет, ведь она — голограмма. Дочь Михаила Эйлера не может быть живой и уж точно не может нести такое! Однако когда стало ясно, что Александра — все-таки объект материального мира, хозяин фермы громыхнул таким хохотом, что Гайя, только-только задремавший, подскочил на лапы.

Александра наблюдала за ним с каменным лицом, надеясь, что это урезонит старика, но нет, он определенно наслаждался моментом.

— Надо же!.. Миха мало кого так искренне ненавидел, как этого оборотня! И чтоб с его дочкой, с его любимой Сашенькой… Прям Монтекки и эти… как их… Вторые!