Белая бабочка

— Для книги.

— Будет новое издание?

— Да, Сергей Иванович в Москве договорился.

Шелех достал из кармана связку ключей на металлическом кольце и, отделив один, передал Оксане. Сокол подошла к шкафу, выбрала рулон и вернула ключи.

Оба продолжали работать.

В камеральной душно. Остап Петрович открыл третье окно, но это не помогло. И за окном не было прохлады.

Приклеенный черепок пришлось оторвать — он искривил тулово амфоры.

— Нет, сегодня у меня ничего не получается! — с досадой произнес Шелех. — И дышать нечем. Не к грозе ли? Пойду отдыхать.

Оставшись одна, Оксана развернула на столе план урочища Ста могил. Лампу, свисавшую на блоке, она опустила так низко, что чувствовала на лице теплоту раскаленных нитей.

С тех пор как у Сокол побывал капитан милиции, она мысленно нет-нет да возвращалась к происшествию в склепе.

«При чем здесь мой чертеж некрополя? Какое он может иметь отношение ко всей этой истории?» — невольно думала Оксана. И как-то само собой сегодня родилось желание заглянуть в знакомый чертеж, тем более что вернувшийся из Москвы Сергей Иванович действительно поручил ей сделать копии...

Уже был поздний вечер, когда Оксана с рулоном под мышкой пришла к себе домой.

Ее маленькая комнатушка имела походный, но уютный вид. Столик, два стула, этажерка, на верхней полке — фотографии Романа. Узкая железная койка застлана пикейным одеялом. На стенке висели укрытые простыней платья на плечиках. В углу топорщился серо-зеленый брезентовый плащ, и под ним блестели резиновые сапоги.

Оксана так была занята своими мыслями, что даже позабыла сменить воду в стеклянной банке, где стояли полевые цветы. Обычно она это делала, как только возвращалась с работы.

Сейчас, едва переступив порог и переодевшись, она склонилась над принесенным чертежом. Два его верхних угла она закрепила книгой и небольшим камнем, на два нижних оперлась руками. Чем дольше Сокол всматривалась в чертеж, тем большее смятение овладевало ею.

Достав из походной сумки лупу, Оксана снова рассматривала надпись на плане. Она медленно водила стеклом, и от буквы к букве передвигалось светлое пятнышко. Отложив лупу, Оксана зашагала по комнате. Четыре шага вперед, четыре назад. Сокол снова подошла к столу и, взяв лист ватмана, рассматривала чертеж на свет электрической лампы. Потом, усталая, легла на койку, заложив руки за голову.

Перед ней, сменяя друг друга, возникали картины недавних событий — случай в склепе, незнакомое лицо убитого, приезд капитана, фотокопия чертежа, которую он ей показал...

На лице Оксаны отразилось мучительное раздумье. Она пыталась восстановить в памяти, как все было с самого начала.

Откапывают убитого... Ведрами носят по дромосу глину... Наверху уже вырос небольшой холмик... И вдруг Оксана вздрогнула. Словно поднявшись с самого дна памяти, всплыло лицо Шелеха. Остап Петрович несет ведро. Из глины торчит кусок толстой палки, он царапает ему руку. И у выхода из склепа Шелех отбрасывает его в сторону.

От всего передуманного в этот вечер у Оксаны разболелась голова. Она растирала виски в надежде отогнать боль. Но ни боль, ни беспокойные мысли не уходили.

Оксана повернулась, пытаясь уснуть. Ее взгляд остановился на фотокопии декрета Пилура, которая висит у нее на стене. На уровне глаз Оксаны оказалась высеченная на камне длинная строка:

«Я буду служить народу и никогда не утаю ничего, что может угрожать его благоденствию».

Уснуть Оксане не удалось. За окном сверкнула молния, и тотчас раздался сильный раскат грома. В комнату ворвался ветер. Чертеж упал на пол и свернулся в трубку. Оксана быстро вскочила и выглянула в окно. В один момент набежала штормовая непогода. Стояла такая темень, будто черное небо слилось с морем. Только далекий прожектор чертил свой огненный круг по закипающей воде.

Оксана закрыла окно, дождь уже бил в стекла. Она бросила чертеж на постель, быстро надела резиновые сапоги, брезентовый плащ, подняла капюшон и, выбегая из комнаты, повернула выключатель.

На какие-то мгновения весь Эос заливался ослепительным светом. И тотчас снова погружался во тьму, будто хлещущий ливень гасил молнии одну за другой.

Окно в доме хранителя заповедника светилось. Оксана только собралась постучать в дверь, как Шелех в брезентовом плаще и лопатой в руках появился на пороге.

— Нужно спасать мозаику, — озабоченно проговорил он. — Я побегу к Сергею Ивановичу.

— Нет, нет, — остановила Шелеха Оксана. — Куда ему в такой ливень! Сами управимся.

Спотыкаясь и скользя в своих резиновых сапогах, которые от налипшей грязи сразу стали пятипудовыми, Оксана и Шелех пробирались на участок. Теперь молнии сверкали почти беспрерывно, сливаясь в сплошной ураган огня. При их свете стали видны люди, работавшие в котловане. Двое стояли по грудь в раскопе, а третий — это был Лаврентьев — сверху что-то показывал им рукой. Толем и фанерными щитами накрывали мозаику. Шелех и Оксана присоединились к работающим.

— Щиты получше присыпьте землей, чтобы ветром не сорвало! — кричал сверху Лаврентьев...