Белая береза

Бояркин слушал все это, не сводя изумленного взгляда с Воронина, впервые он узнал, как партийная организация широко развернула партизанскую войну в районе.

- Теперь о тебе, - сказал Воронин, закончив рассказ о районном отряде. - Тут, брат, у нас будет серьезный разговор! - Воронин прикрякнул и улыбнулся всеми черточками усталого морщинистого лица, что означало: разговор предстоял действительно серьезный. - Я нисколько не сомневаюсь в том, что ты остался с твердым намерением бить и бить немца-фашиста. Однако вот тут уж я должен тебя огорчить. Долго ли ты был в армии?

- Два года, - ответил Бояркин.

- А на войне?

- На войне? Нисколько!

- А председателем колхоза?

- Ну, это вам известно, товарищ Воронин! Почти десять лет, без перерыва.

- Так вот, - продолжал Воронин, - совершенно понятно и оправдано, что ты хотя и хочешь воевать, но пока не умеешь, а заниматься мирным трудом, разными хозяйственными делами умеешь хорошо, даже отлично!

Бояркин воскликнул с досадой:

- Но ведь все, что сделано, - все необходимо!

- Погоди, брат, выслушай! - Воронин наклонился и ласково потрогал Бояркина за руку, лежавшую на столе. - Я тебя не хочу винить, ты этого не думай. Как все, ты привык к мирной работе. Погоди, погоди! Эта многолетняя привычка к мирной созидательной работе и сейчас, как я подметил, совершенно независимо от твоего желания, берет над тобой верх. Вот ты создал отряд. Очень хорошо, большое тебе спасибо за это от партии. А зачем ты его создал? Воевать? Конечно.

- Мы кое-что сделали, - возразил Бояркин.

- Знаю, молодцы! - сказал Воронин. - Но все же, Степан Егорыч, как ни обижайся, а хозяйская жилка в тебе говорит сильнее, чем военная. Ты сам, я думаю, не заметил, что чересчур увлекся хозяйственной работой. Я тебе прямо скажу: за короткий срок, только за три недели, ты сделал очень и очень много! Не хуже, чем в нашем отряде, хотя там все и делалось заранее. Ты построил лагерь, заготовил продовольствие и оружие. За три недели все это мог сделать только такой работник, как ты, имеющий большой хозяйственный опыт. Ты прошел десятилетнюю школу в колхозе, и вот она дает свои плоды...

Степан Бояркин, всегда внешне спокойно принимавший критику, не выдержал, встал из-за стола, умоляюще воскликнул:

- Но ведь все надо же, надо! Без этого нельзя, товарищ Воронин, никак нельзя! Если всего этого не делать, мы пропадем зимой!

- Совершенно верно! - охотно согласился Воронин и этим сразу же заставил Бояркина успокоиться и сесть на место. - Абсолютно верно! Но!.. Погоди, дай же сказать, что ты какой стал, а? Ты ведь помнишь: когда-то мы учились сочетать различные сельскохозяйственные работы, особенно в напряженные страдные дни. Причем говорили: надо сочетать, но не забывать главное из того, что сочетаешь! И здесь так же! И здесь надо сочетать все работы, но не забывать при этом главное. А главное - бить врага!

Выдалась минута молчания.

Снаружи в землянку долетели возбужденные голоса партизан.

Степан Бояркин посмотрел на Корнилова, словно ища у него сочувствия, и сказал:

- Но ведь вы сами сказали, что свой лагерь подготовили заранее, до прихода немцев... Заранее подготовили, а теперь только воюете. А мне как быть?

- Совершенно верно, условия разные, - опять охотно согласился Воронин, и эта его манера внезапно соглашаться там, где, казалось бы, надо спорить, опять озадачила Бояркина. - Мы готовили лагерь и базы в сентябре. Но разве мы могли тогда бить фашистов? Их же не было в наших местах! Тогда... понимаешь, тогда строительство лагеря и баз было для нас главным делом. А пришли немцы - мы стали бить их, и это стало для нас главным. У нас, как видишь, дело обстояло проще. У тебя гораздо сложнее. Ты начал действовать в такой обстановке, когда надо прежде всего бить немцев и одновременно создавать лагерь и базы. Все, все надо делать и делать обязательно, но прежде всего - бить врага! Я хорошо знаю, что вы кое-что сделали. Но разве твой отряд может делать лишь кое-что? Не сомневаюсь, что он способен на большие дела!

Бояркин долго сидел задумавшись.

В землянку вошла белокурая девушка в легонькой курточке и фартуке убрать со стола. Когда она входила, в открытую дверь опять донеслись возбужденные голоса партизан.

- Что они там кричат? - спросил Бояркин.

- А шут их знает! Известно, горлопаны! - сердито ответила девушка. Заспорили из-за какой-то машины... В ремонте она где-то... И пошло! А теперь и о машине забыли, а спорят о войне. Известно, горлопаны!

Забрав посуду, девушка ушла.

Воронин взглянул на Бояркина.

- Обиделся?

- На правду как обидишься? - ответил Бояркин. - Да, тут я недодумал. По ближним деревням, положим, и немцев-то нет. Но наша задача, конечно, не ждать, когда они придут к нам в лагерь. Надо их искать и бить, это я понимаю.

- А что их искать? Вон рядом, в твоей Ольховке!