Белая буква

— Тогда вперед! — подхватил сумку Объемов. — Ждите с Анной Дмитриевной в холле, я подъеду со стоянки.

— Блин! Не получится! — огорченно ударил кулаком в растопыренную ладонь Фима, перепугав Анну Дмитриевну. — Я с вами не смогу, совсем забыл, мне должны привезти файл с документами от одного господина из Белорусской торговой палаты. Как его… — достал из кармана визитную карточку, — Витольд Аркадьевич Шмуклер. Хочет разливать в Белоруссии молдавское вино и поставлять в Россию в обход санкций как белорусское.

— Разве в Белоруссии растет виноград?

Объемов укорил себя за глупые подозрения в отношении Фимы. Господи, кому я нужен, горестно подумал он. Фима хочет мне помочь по старой дружбе, а я…

— Еще как растет, — раздался скрипучий голос Анны Дмитриевны Грибоедовой. — В имении графа Тышкевича каждую осень собирали по несколько центнеров отличного белого винограда двух сортов — «лора» и «аркадия». Василий Тимофеевич, так мы едем или нет?

— Он просил посмотреть бизнес-план, — с сожалением продолжил Фима. — Если дело покажется мне интересным, водитель заберет меня к этому… Шмуклеру в усадьбу, там обсудим детали. А потом отвезет в Ивье к самолету, так мы договорились… Но кто сказал, — он поднял вверх указательный палец, — что дело показалось мне интересным? Белорусская семга или персики еще туда-сюда, но белорусское вино… Да еще на экспорт в Россию? Нереально!

Фима вырвал листок из блокнота, достал ручку.

— Напишу записку, — весело подмигнул Объемову, размышляющему о двух тысячах евро и недовольно посматривающему на прижимистую, совсем как Руссо с Вольтером, Анну Дмитриевну.

Он не поверил в ее сказку про такси.

— Я по телефону проконсультировался с партнерами в Молдавии, и они сочли проект малопривлекательным. Поэтому… Ла реведере! На молдавском языке это означает — до свидания!

Фима отнес записку девушке на ресепшен, взял с кресла свой царский саквояж, и все вместе они направились к выходу.

10.

Первый раз их притормозили на выезде из Лиды. Парень в камуфляже велел открыть багажник, а человек в черном кожаном пальто заинтересованно заглянул в машину. Он скользнул быстрым взглядом по Объемову и Фиме, а у нахохлившейся и что-то пробормотавшей про последнего диктатора Европы Грибоедовой проверил паспорт. Похожий на коня в кожаном пальто человек объяснил, что, возможно, их еще остановят, потому что они будут проезжать через зону военных учений.

— Наверное, это был пробник, — заметил Фиме Объемов, когда отъехали.

— Да пусть проверяют сколько хотят, — отмахнулся тот. — Нам нечего скрывать.

Вторая проверка состоялась на перекрестке перед самым съездом на грунтовую дорогу, возле жестяного партизанского указателя «Селiшча‑2». Там под деревом стоял БТР, а дорогу перегородил шлагбаум. Скучавший лейтенант поинтересовался, зачем они едут в Селище, на что Анна Дмитриевна дала ему гневный и исчерпывающий ответ.

Селище и впрямь оказалось крохотным хутором, окруженным яблоневыми и грушевыми садами. Ветки клонились к земле под тяжестью плодов, как натруженные крестьянские руки. Вместо Каролины Анну Дмитриевну встретила директриса библиотеки из Ивье, которая вчера была на ужине в аэропорту. Объемов вспомнил, что по ее просьбе подписал читателям этой библиотеки последние остававшиеся у него книги. Не везти же обратно? Ольга Ильинична, так звали директрису, сообщила, что Каролина не смогла приехать в Селище, но попросила ее, и она специально приехала из Ивье на велосипеде, чтобы показать Анне Дмитриевне развалины усадьбы.

Остовы двух башен и фрагмент фундамента походили издали на челюсть с двумя подгнившими зубами. Библиотекарша успела рассказать, что при поляках усадьба была в хорошем состоянии, однако в сорок первом ее сильно попортили немцы, а окончательно добил Хрущев, распорядившийся залить бетоном близлежащий источник, куда местные католики ходили за святой водой. С бетоном в стране была напряженка, поэтому не подлежащую восстановлению усадьбу оперативно взорвали, а источник завалили обломками, о чем немедленно известили Хрущева, еще не успевшего отбыть из Гродно. Возмущенная Анна Дмитриевна назвала это архитектурным геноцидом, объявила, что организует в славянских странах сбор средств на восстановление усадьбы. Граф Тышкевич, оказывается, был не только астрономом и путешественником во времени, но еще и панславистом, мечтавшим о единой всеславянской демократической державе-матери. Объемов пообещал ей поддержку Союза писателей России, а Фима — молдавского парламента и ЮНЕСКО.

Объемов полюбопытствовал у библиотекарши, как проехать из Селище в Ивье. Та объяснила, что через поля будет гораздо быстрее, чем по грунтовке, главное же, не придется возвращаться назад.

— Дорога приличная, хоть и малоезжая — заверила она, — ее только местные знают. Я за сорок минут на велосипеде долетела. Сразу за хутором налево, а дальше все время прямо через подсолнухи.

Объемов едва разглядел эту дорогу, травянистой змейкой вьющуюся между двух полей с едва не влетающими в окна машины, как летающие тарелки, подсолнухами.