«Белая чайка» или «Красный скорпион»

— Не буду категорически возражать против идеи, навеянной твоим перевоплощением, — ехидно заметил Тудор. — Может случиться и такое. Но более вероятно, что преступник, который по глупости оставил при себе оружие, совершенно банальное оружие, ищет другой способ избавиться от него в тот миг, когда почувствует себя загнанным в угол. Почему бы его не спрятать в нише коридора, или в общей душевой, или в мусорной корзинке возле чужой двери? Когда оружие можно спрягать только на территории гостиницы, какое значение имеет, будет это внутри или снаружи. Имеет значение лишь одно: остаться незамеченным в этот момент. То, что произошло с. Марино и этим оружием, можно охарактеризовать следующим образом: избавляясь от ножа, он избрал самый верный способ, чтобы засветиться, что есть глупость. Даже если бы оружие нашли в его номере, он мог бы сказать, что нож подбросили. Тогда, спрашивается, зачем он выбрал единственный способ, который мог его выдать?.. Я думаю, не в связи с Марино оружие могло бы послужить отправной точкой, а во всем сплетении обстоятельств, которые связали его с Марино… и это не требует спешки. Не будем уподобляться традиционно глупым сыщикам из детективных романов, которые тупо и жадно сразу же заглатывают любую наживку, насаженную на удочку автора… Важнее обрести уверенность, что нож, найденный, увиденный, спрятанный либо пущенный в дело Марино, — это действительно орудие преступления.

— Значит, у вас появилась какая-то идея, которую вы пока скрываете? — почти обрадовался Виктор Мариан.

— Не то чтобы идея… — заколебался Тудор. — Я все думаю о старте, а наш нож все же как-никак один из элементов, собранных в отправном пункте. Однако связь между ними проследить нелегко. Если бы эта связь была прямой и очевидной, мы могли бы считать, что обрели крупицу истины. Итак… что мы имеем на старте: три записки, оружие и, главное, неудавшееся убийство, жертва которого вскоре сможет говорить…

— А не грозит ли ему опасность там, в больнице? — вдруг спохватился Виктор Мариан.

— Ну что ты! Пока ни один из постояльцев отеля не может выйти… нет… Твердо убежден, что все эти трагедии, которыми нам приходится заниматься, своими причинами и последствиями не выходят за пределы отеля и пансионата. Нам, ей-богу, унизительно на уровне самых дешевых бульварных романов развивать теорию блуждающего душегуба или банды, действующей из дальнего логова, цель которой — одурачить читателя… Но до тех пор, пока не заговорит Пауль Соран, надо, чтобы заговорили записки. Пока они нам не ответят, является ли найденное оружие орудием преступления, нужно получить все возможные ответы в связи с этими странными, так покорно принятыми приговорами. Потому что если и есть что-то сверхстранное, суперабсурдное, то это как раз записки с их колдовской силой. Каждая записка — загадка, как сама по себе, так и в силу своей магии. Иногда мне даже кажется, не в самих ли записках, собственно, кроется уникальный в своем роде мотив преступления. Знаю, это абсурдно, три убийства не совершают просто так, чтобы испробовать завораживающую силу нескольких строк… Если бы не было этих загадочных обстоятельств вокруг каждой записки…

— Вполне естественно, что у каждой своя особенность, — сказал Виктор Мариан. — Но каждая адресована разным людям… Содержание каждой, мне кажется, особенно после того, как записки возымели эффект, является приказом, подлежащим исполнению. Приходи в назначенный час, в такое-то место, и все!

— Это только на первый взгляд так, — возразил Тудор, — и именно это мне и не дает покоя. Больше того, тон записок кажется мне вялым, неуверенным, туманным.

Виктор Мариан был ошеломлен. Текст записок он знал наизусть. Чем вызвано подобное впечатление Тудора? В каждой записке две с половиной строчки…

— Представляю, о чем ты думаешь, — прервал его Тудор. — Текст каждой записки очень краток, может, даже слишком краток для рокового рандеву, и в каждой, даже самой неразборчивой, указан час… Я тебе говорил, что это лишь внешние признаки. Давай прочитаем записку, адресованную Дану Ионеску…

— Я ее помню наизусть! — встрепенулся молодой детектив. «Пишу в спешке. Жду тебя ровно в шесть там, где договорились, у омута. Ты ведь знаешь, где это, не так ли?» Предельно ясно!