Белая дорога

Остаток утра и часть дня я провозился с текущей корреспонденцией, направил счета двум клиентам, после чего еще раз прошелся по скудноватым материалам насчет Кэсси Блайт. Я уже успел составить разговор с ее бывшим бойфрендом, близкими друзьями, коллегами по работе, а также с рекрутинговой компанией в Бангоре, куда она ездила в день своего исчезновения. Машина Кэсси находилась в автосервисе, так что в Бангор она отправилась автобусом, выехав с автовокзала (угол Конгресс-стрит и Сен-Джона) примерно в восемь утра. По сообщениям полиции и результатам проведенного Сандквистом розыска, водитель автобуса вспомнил ее по фотографии и сказал, что они обменялась парой-тройкой фраз. В офисе рекрутинговой фирмы на площади Уэст-Маркет она пробыла с час, после чего, судя по всему, отправилась гулять и забрела в книжный магазин «Букмаркс». Кто-то из персонала припомнил, как она поинтересовалась, есть ли у них подписанные книги Стивена Кинга.

А потом Кэсси Блайт исчезла. Корешок ее обратного билета отсутствовал; как пассажирка она не значилась ни у какой другой транспортной компании — ни наземной, ни воздушной. Никто не пользовался ее кредиткой или телефонной картой. Список лиц, с которыми она контактировала, подходил к концу. След обрывался.

Ощущение было такое, что Кэсси Блайт мне не удастся найти ни живой, ни мертвой.

Черный «лексус» подкатил к дому в четвертом часу, когда я наверху сидел у компьютера, распечатывая сообщения об убийстве Мариэн Ларусс. В целом информацией те репортажи не изобиловали, кроме разве что одной газетной заметки, где указывалось, что защитой Атиса Джонса теперь будет заниматься Эллиот Нортон, принимающий дело от назначенного судом общественного адвоката, некоего Лэйрда Райна. Судя по всему, из рук в руки дело перешло без всякой возни и проволочек, что лишь свидетельствовало о быстром и на редкость добровольном самоустранении Райна как защитника. Сам Эллиот коротко сообщил журналисту, что, несмотря на профессионализм Райна, будет лучше, если у Джонса появится свой собственный адвокат, чем наспех, фактически со стороны назначенный общественный защитник. Райн от комментариев воздержался. Вырезка была двухнедельной давности. Как раз когда я ее распечатывал, и подъехал «лексус».

Вылезший из него пассажир имел на себе кроссовки и джинсы, и те и другие в сочных пятнах краски. В дополнение к ансамблю на нем была джинсовая рубаха, тоже пятнистая. В общем, вид у него был как у беглой модели со съезда декораторов, если предположить, что вкусы у них сделали крен в сторону полуотставных геев-домушников. Хотя если вспомнить мое житье в богемном квартале Нью-Йорка, декораторов именно с таким креном там было пруд пруди.

Водитель авто был выше своего спутника как минимум на полголовы, и по нему можно было познакомиться с модой истекающего летнего сезона: легкие кожаные мокасины цвета бычьей крови и коричневатая льняная сорочка. Поблескивание темной кожи под солнцем скрадывала лишь щетина на макушке молодца и ухоженная бородка вокруг поджатых губ.

— Ага. Ну что сказать: здесь, пожалуй, на порядок уютнее, чем в той берлоге, которую ты по недоразумению называл домом, — успев оглядеться, удовлетворенно подытожил Луис, пока я шел к ним навстречу.

— Чего ж ты тогда оттуда не вылезал, если она тебе так не нравилась?

— Понятное дело: чтоб тебя позлить.

Протянув руку для пожатия, я обнаружил в ней лямку от стильной багажной сумки.

— Чаевых не даем, — еще и упредил Луис.

— То-то я и вижу: настолько стали прижимистые, что и на выходные не прилетели.

Луис и бровью не повел.

— А работа на тебя бесплатная? А явка со своим оружием? А пули за собственный счет? Тут ни на какой самолет не напасешься.

— Ты все так и возишь свой арсенал в багажнике?

— А что, есть надобность?

— Да нет. Просто если машину твою шваркнет молния, я хоть буду знать, куда делся мой газон.

— Всего не предусмотришь: вокруг жестокий и яростный мир.

— Знаешь, как зовут тех, кто считает, что мир их преследует? Параноики.

— Ну да. А тех, кто так не считает, знаешь, как зовут? Покойники.

Мимо меня он, раскинув руки, прошел к ждущей на крыльце Рэйчел и бережно ее обнял. Рэйчел была, пожалуй, единственным человеком, которому Луис выражал искреннюю нежность и приязнь. Небось, Ангелу перепадает от силы похлопывание по плечу: как-никак вместе уже шесть лет.

А вот и Ангел.

— Слушай, — сказал я ему, — тебе не кажется, что он с возрастом становится добрее?

— Да уж. Чуток убавить, и у него будут когти, восемь лап и жало на хвосте, — ответил он.

— Вау. И это все твое.

— Ох уж счастьице.