Белая дорога

Единственным оружием, которое я нашел, был нож для вскрытия конвертов. Вооружившись им, я вошел в комнату, вдруг сообразив, что не одет.

— Кто здесь? — спросил я. Уолт, застывший у моих ног, тихо проскулил, но это было скорее признаком любопытства, чем страха. Я сделал шаг к необычному сгустку темноты.

И появилась рука.

Женская рука, очень белая. Три горизонтальные раны были так глубоки, что я мог разглядеть кости пальцев. Раны были старыми, серо-коричневыми внутри, а кожа по их краям загрубела. Крови не было. Рука подалась вперед; ладонь смотрела прямо на меня:

— Стой.

И я понял, что эти раны были только началом, что она подняла руки, заслоняясь от ножа, но, несмотря на это, он добрался до нее и оставил на теле девушки еще множество порезов, подобных этим, — некоторые до смерти, а некоторые уже после.

— Пожалуйста...

Я остановился.

— Кто ты?

— Ты ищешь меня.

— Кэсси?

— Я почувствовала, что ты ищешь меня.

— Где ты?

— Потерялась.

— Что ты видишь?

— Ничего... Темноту.

— Кто это сделал? Кто он?

— Он не один... Многие в одном...

Потом я услышал шепот, к ее голосам теперь присоединились другие.

— Кэсси, дай я скажу, дай поговорю с ним... Кэсси, поможет ли он нам, знает ли он мое имя, Кэсси... Может ли он назвать мое имя, Кэсси, Кэсси... Может ли он забрать меня отсюда, я хочу домой, я не знаю, где я... Кэсси, пожалуйста, я хочу домой...

— Пожалуйста...

— Кто они, Кэсси?

— Я не знаю... Я не вижу их, но они здесь. Он держит нас здесь...

Потом из-за спины к моему обнаженному плечу прикоснулась рука — рядом лежала Рейчел, прижавшись грудью к моей спине, под собой я чувствовал прохладные простыни. Голоса затихают, вот они уже почти не слышны, но все равно отчаянные и настойчивые.

— Пожалуйста...

Бровь Рейчел изогнулась, и она прошептала во сне:

— Пожалуйста.

Глава 8

Я вылетел из аэропорта Портленда следующим утром. Рейчел подвезла меня до двери терминала по относительно пустым дорогам: было воскресное утро. Я уже позвонил Уоллесу Мак-Артуру и сообщил о своем отъезде, оставив на всякий случай ему свой номер в отеле и номер сотового. Рейчел организовала ему свидание со своей подругой по имени Мэри Мэйсон, которая жила в Пайн Пойнт. Рейчел познакомилась с ней в местном отделении общества натуралистов имени Одюбона; она показалась ей подходящей кандидатурой для Мак-Артура. Уоллес не преминул воспользоваться полицейской базой данных, чтобы раздобыть ее фотографию, и остался ею доволен.

— Она отлично выглядит, — сказал он мне.

— Да? Но не будь слишком самоуверенным: она-то тебя еще не видела.

— А что ей может во мне не понравиться?

— У тебя слишком высокая самооценка, Уоллес. Некоторые могут усмотреть в этом самодовольство, но, тем не менее, я уверен, у тебя все получится.

Возникла достаточно долгая пауза, прежде чем он спросил:

— Серьезно?

Рейчел наклонилась и поцеловала меня в губы.

— Береги себя, — сказала она.

— И ты тоже. Мобильный телефон с тобой?

Она прилежно достала его из сумочки.

— И ты будешь держать его включенным?

Она кивнула.

— Всегда?

Сжала губы. Пожала плечами. Неохотно кивнула.

— Я буду звонить и проверять.

Она хлопнула меня по руке.

— Серьезно? — спросил я и подумал, что, возможно, у нас с Мак-Артуром гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд.

— Ага. Тебе не стоит упускать ни одной возможности, — ответила она с улыбкой.

* * *

Луис как-то говорил мне, что современный Юг отличается от старого лишь тем, что все жители стали весить на десять фунтов больше. Конечно, он сгущал краски, плюс его никак нельзя было назвать фанатом Южной Каролины, которую многие считают штатом самых неотесанных деревенщин, после Миссисипи и Алабамы, несмотря на то, что здесь расовые проблемы решают более цивилизованным образом. Когда Харви Гэнт стал первым чернокожим студентом в колледже Клемсон в Южной Каролине, власти, невзирая на демонстрации протеста, пусть неохотно, признали, что времена изменились. Но, тем не менее, в Орэнджбурге, Северная Каролина, в 1968 три черных студента были убиты во время демонстрации недалеко от аллеи Звезд боулинга, вход на которую был разрешен только белым. Каждый житель штата старше сорока лет ходил в сегрегированную школу, и еще существовали люди, которые считали, что в столице должен развиваться флаг Конфедерации[2]. А сейчас они называли озеро именем Строма Тармонда[3], будто закона, отменяющего сегрегацию, не было вовсе.

Я добирался в международный аэропорт Чарлстона через Шарлотт, который производил впечатление выгребной ямы эволюции с его унылым урбанистическим пейзажем, изуродованным чрезмерным нагромождением предприятий химической промышленности.