Белая дорога

По словам Рэнди Бурриса из Управления тюрьмами и исправительными заведениями Южной Каролины, исправительная колония округа Ричленд была одним из тех заведений, где приняли схему, согласно которой выпущенные на свободу заключенные исполняли молитвенные гимны за тех, кто все еще находился в тюрьме. Программа называлась ПиО (Прощение и обновление) и проводилась в Чарлстоне. Это был тот же самый правительственный проект, что и ИВБП (Истинное выздоровление с Божьей помощью), призванный оказать помощь заключенным на севере штата. Бывшие заключенные должны были убедить остальных в будущем не нарушать закон. В Южной Каролине около 30 процентов из десяти тысяч заключенных, выпускаемых на свободу ежегодно, попадают за решетку в течение последующих трех лет, так что в интересах штата оказать поддержку министерству любыми средствами, которые у них имеются. Человек по имени Терезий — известно только это его имя — был привлечен к работе в ПиО, и, по словам одного из администраторов, женщины по имени Ирен Йакаитис, он единственный из членов общества, который был избран министерством для миссии в Рич-ленде. Охранник в Ричмонде рассказал мне, что Терезий провел немало времени в тюрьме, консультируя Атиса Джонса. Теперь он проживал в доме гостиничного типа за Кинг-стрит, вплотную к «Ва Ча Лайк» — магазину духовной литературы и музыки. До этого Терезий жил в одном из городских благотворительных приютов и подыскивал себе работу. Дом находился в пяти минутах езды от моего отеля.

Когда я выехал на Кинг-стрит, она оказалась забита туристическими автобусами; кучка гидов старалась перекричать шум проезжающего автотранспорта. Кинг-стрит всегда была торговым центром Чарлстона. Ниже площади Чарлстона располагались миленькие магазинчики, предназначенные в большинстве своем для приезжих. Но, если вы направитесь на север, вы, вероятно заметите, что магазины становятся более практичными, рестораны — менее домашними и уютными. Здесь попадается все больше черных лиц и сорняков по обочинам. Я проехал «Ва Ча Лайк» и мастерскую по ремонту телевизоров и продаже музыкальных записей «Честный Джон». Трое молодых белых людей в серой униформе, кадеты из Цитадели, молча шагали по тротуару. Само их существование напоминало о прошлом города, потому что Цитадель обязана своим происхождением неудачному восстанию рабов из голландского поселения Весей и уверенности горожан в том, что хорошо оснащенный арсенал необходим для защиты от возможных в будущем восстаний. Я остановился, чтобы позволить кадетам пересечь улицу, затем свернул налево и припарковался напротив баптистской церкви на Моррис-стрит. Старик-негр следил за мной, сидя на ступеньках, ведущих к боковому входу в дом Терезия, и поедая что-то похожее на арахис из коричневого бумажного пакетика. Он протянул мне свой пакет, когда я приблизился к ступенькам.

— Хотите земляных орешков?

— Нет, спасибо.

— У вас что, аллергия?

— Нет.

— Вы следите за своим весом?

— Нет.

— Ну тогда, черт возьми, угощайтесь!

Я сделал то, что мне велели, хотя и не очень люблю арахис. Орехи были настолько горячими, что мне пришлось выпятить губы и втянуть в себя воздух, чтобы остудить их уже во рту.

— Горячие, — сказал я.

— А вы чего ждали? Я вас предупреждал, что это настоящие орешки.

Он уставился на меня, как на тупого. Наверно, он был прав.

— Мне нужен человек по имени Терезий.

— Его нет дома.

— Вы не знаете, где мне найти его?

— А зачем он вам нужен?

Я показал ему свое удостоверение.

— Далековато вас занесло, — сказал он, — очень далеко.

Он все еще не сказал мне, где я мог бы найти Терезия.

— Я не собираюсь причинять ему никакого зла и не хочу создавать ему проблемы. Он помог молодому человеку, моему клиенту. Что бы Терезий ни рассказал мне, это может помочь парню избежать смерти.

Старик некоторое время рассматривал меня снизу вверх. У него не было зубов, и, когда он давил арахис во рту, губы его издавали влажный шипящий звук.

— Да уж, вопрос жизни и смерти — это довольно серьезно, — сказал он с легкой насмешкой. Он был, возможно, прав, поддразнивая меня, как бы дергая за веревочку. Мои слова действительно звучали как реплики персонажа мыльной оперы.

— Это звучит слишком драматично?

— Ну, в общем, чересчур пафосно, — кивнул он.

— Как бы то ни было, дело обстоит именно так. Мне нужно поговорить с Терезием.

В этот момент скорлупка арахиса достаточно размякла, чтобы он мог вытащить из нее орех. Старик аккуратно выплюнул шкурку себе в руку.

— Терезий работает в центре города в одном из баров с девицами около Митинг-стрит, — сказал он с усмешкой, — так что его не раздевайте.

— Звучит обнадеживающе.

— Он там убирает, — продолжал старик, — смывает сперму с пола.

Старик издал кудахтающий смешок и шлепнул себя по бедрам, а затем сказал мне название клуба — «Лэп-Ленд». Я поблагодарил его.

— Я не настаиваю, но вы все еще можете высосать этот орешек, — сказал он, когда я готов был с ним проститься.

— Если честно, я не очень люблю арахис, — признался я.