Белая ель

Миклош вернулся раньше, чем Аполка смела надеяться. Муж пробыл в Сакаци всего одну ночь и умчался назад, даже не простившись с хозяевами. Умчался, потому что его ждала любовь. Аполка была счастлива, но свекор мог не понять сына, а молодая женщина не хотела становиться между Миклошем и отцом.

Будущая господарка Алатская заставила себя высвободиться из объятий.

– Миклош, зачем ты так быстро уехал? Господарь Карои может обидеться.

– Вряд ли. – Ей показалось, или Миклош чем-то недоволен? – С такой женой рухни замок, и то не заметишь.

– Такая красивая? – улыбнулась Аполка. – Красивее меня?

– Красивее тебя никого быть не может, – Миклош поцеловал жену в губы, но глаза были тревожными.

– Что-то случилось? – не выдержала Аполка. – Ты был у отца?

– Был, – на сей раз муж даже не пробовал скрыть досаду, – признавайся, ты с ним сговорилась, пока меня не было.

– Что ты! – Какая же она глупая, Миклош день и ночь гнал коня ради встречи с ней, а она встречает его так, словно ей главное услужить свекру. – Я господаря и не видела совсем. Ты уехал, я не жила, только ждала. Понимала, что ты далеко, и все равно на дверь смотрела… Я только не хочу, чтоб тебя из-за меня плохо было.

– Ах, ты, рыбка эдакая, – расхохотался Миклош, – да разве может из-за тебя беда приключиться? Да еще со мной? Нет, малыш, мы свои беды сами сеем, сами растим, сами собираем. Только вот не выйдет мне тебе волосы заплетать. Надо в Вешани наведаться.

Так вот почему он такой злой и грустный! Опять разлука. Матяш не понимает, что они друг без друга не живут, для него главное – война да мошна. Кузнецов да стеклодувов он видит чаще жены, про витязей и говорить нечего, но Миклош совсем другой, только как свекру этого не скажешь.

– Когда едешь? – Только б не расплакаться, Миклошу и так плохо.

– Завтра утром. Может, оно и к лучшему.

– К лучшему? – Аполке показалось, что она ослышалась. – Почему?!

– Я не только отца видел, но и лекаря. Он говорит, чтобы ребенок здоровым был, ты должна себя беречь. Ты стерпишь, если я под твоей дверью скулить буду?

– Нет! – пролепетала женщина, кусая губы. – Но ведь… Все хорошо было…

– Было не значит – будет, – голос Матяша был твердым, но таких грустных глаз у него Аполка еще не видела. – Алати нужен наследник, и не один. Но рожать ты будешь при мне. Слово Мекчеи. Никакие гайифцы меня не удержат, пусть хоть армию высылают.

Он уедет, Аполка это поняла. Уедет потому, что любит. Еще до свадьбы Миклош сказал, что есть соблазны, от которых можно только бежать, потому что противостоять им не в силах человеческих. Это теперь она видит, знает, чувствует каждую мысль любимого, его печаль, надежду, тревогу, а тогда она спросила, что это за соблазны. И Миклош сказал, что не может видеть ее лишь вместе с подругами или родичами. Если он не выдержит и влезет к ней в окно, то опозорит и себя, и невесту. Любимый уехал, она не стала его задерживать. И сейчас не станет.

– Миклош, – голос Аполки все-таки дрогнул, – я не могу жить без тебя.

– Я тоже не могу, – он вздохнул, – но мы прощаемся не навсегда. Вешани славится ювелирами. Я привезу тебе убор из серебра и изумрудов.

Зачем ей изумруды? Ей довольно его любви, но он хочет смягчить удар.

– Спасибо, – слезы рвались наружу, но молодой женщине удалось растянуть губы в улыбке, – я люблю изумруды…

– Я знаю, – Миклош прижал жену к себе, горячие губы коснулись затылка, и тут Аполка, наконец, расплакалась.

2

Пал склонился с седла, поцеловал жену и направил рыжего к мосту. Барболка птицей взлетела на стену, провожая всадников. Муж не мог ее видеть, но он знал, что она смотрит ему вслед. Она так придумала, чтоб Пал быстрее поверил ее любви, а потом привыкла и к мужу, и к Сакаци. Когда Пал уезжал, становилось пусто, и молодая женщина топила разлуку в делах, благо их хватало. Замок –это тебе не пасека, одних кладовых столько, что за неделю не пересмотришь.

Последний витязь скрылся за поворотом, медленно оседала поднятая копытами пыль, монотонно трещали цикады, солнечные лучи танцевали с речными волнами. Господарка сакацкая еще немного постояла, подставляя лицо слабому ветерку, и сбежала вниз, прикидывая, с чего начать. Дел, как водится, было невпроворот. Барболка гордилась тем, как она управляется с немалым хозяйством, и еще больше тем, как Сакаци принял и полюбил бывшую пасечницу. Юная хозяйка нет-нет, да слышала, как слуги радовались тому, как сокол ужился с малиновкой. Она и сама радовалась, хоть и любила Пала днем больше, чем ночью, а теперь муж уехал до осени. Гици объезжает замки и села, гица ждет да дом держит. Так заведено от века, но до осени так долго!

– Гица Барболка, – замахал рукой конюшонок, – будете Звездочку глядеть? Дядька Имре говорит, пора ей.

– А как же, Мати, – засмеялась женщина. Она так и не приучила слуг называть ее по имени, но и слуги не вынудили господарку драть нос. Барболка Чекеи стала гица Барболка, только и всего. Так ее звали в замке, так ее звали в селах, так ее звал и муж. Когда хотел подразнить.