Белая эмиграция в Китае и Монголии

Служба роты отряда, расквартированной на Амой род, т. е. вместе со штабом отряда, была несравненно более тяжелой, так как эта работа беспрерывно «была на глазах у начальства»: почти постоянное присутствие в расположении роты начальника отряда, имевшего свою квартиру в одном из бараков на Амой род, и частые «налеты» старших чинов Ш.В.К. заставляли командный состав и чинов этой роты «быть постоянно начеку», лишая их свободы (хотя бы даже в отдыхе) даже в те часы, когда они бывали свободны от службы и занятий.

Рота же, расположенная на Тунглианг род, в районе Янцепу, на далекой окраине города, находясь очень далеко от своего штаба и от штаба Ш.В.К., «блаженствовала», полностью используя свое свободное время так, как она это хотела. У этой роты был свой хороший кантин, размещалась она в отличных благоустроенных бараках-казармах (ранее занятых одной из рот английских регулярных войск), повзводно, причем у взводного сержанта в каждом бараке была даже отдельная комната, в то время как на Амой род койка сержанта находилась в одном помещении с чинами его и взвода, и он постоянно «был на виду» у своих людей, что его, конечно, сильно стесняло.

Это полное отсутствие даже самой элементарной «интимности» и «приватности» в казарменном расположении взводного сержанта на Амой род иногда являлось причиной комических казусов, в которых взводный сержант – этот фактический «царь и бог» в своем взводе – оказывался в смешном положении.

Помню, еще до появления кантина на Амой род, летом 1928 г., после сокращения штата Русского отряда до одной роты, когда я был отделенным командиром 1-го отделения 1-го взвода этой роты, а сержант П.К. Поронник – взводным сержантом этого взвода, наши койки стояли рядом у самого входа в наш взводный барак и в нашей общей «тумбочке» (ночном столике), стоявшей между нами, мы хранили небольшой запас… водки во фляжке, позволяя себе вольность выпить рюмку перед обедом и ужином, хотя хранение спиртных напитков в казарме было запрещено: ведь и «начальство» – тоже люди, и им присущи слабости, которые они допускают, но… не в ущерб службе и установленному порядку.

Но как же выпить рюмку водки, не замеченным чинами взвода, которые обычно собирались в бараки перед сигналом «на обед»? Питьевой воды в бараках не держали, поэтому никто не поверил бы, что «взводный и отделенный» пьют «для здоровья» перед обедом воду, а не водку. Налив в эмалированную кружку из фляжки, прямо в тумбочке, не вынимая наружу фляжки, свою «водочную порцию», осторожно поглядывая по сторонам и улучив (как ему казалось!) удачный момент, Поронник сгибался «в три дуги», сидя на своей койке, и в чрезвычайно неудобной позе для питья выпивал свою порцию, не морщась, чтобы не вызвать подозрения у чинов своего взвода. То же самое проделывал потом и я. Иногда это сходило незаметно, но в большинстве случаев, неизменно из одного из дальних углов барака, доносилось негромкое, с ноткой зависти, «будьте здоровы», и «начальство», делая вид, что не слышало этого пожелания, краснея и ругаясь в душе, «усиленно начинало приводить в порядок» у себя в тумбочке, где и до этого все было в блестящем порядке.

Высшее начальство почти никогда не посещало роту на Тунглианг род из-за дальности расстояния, и рота жила «самостоятельно», не стесняясь. В ночное время жизнь этого района города замирала совершенно, и рота отдыхала спокойно, не тревожимая городской сутолокой и шумом. Учитывая это положение, начальник отряда решил чередовать роты, меняя их квартирование каждый год. С переменой барачного расположения этих рот соответственно изменялся и наряд на службу: «казарма на Тунглианг род» давала караул на охрану тюрьмы на Вард род, а «Амой род» нес караульную службу на мостах и охранял штаб корпуса.

Закрепляя, все еще довольно шаткое, положение Русского отряда, который стоил городу (налогоплательщикам) чрезвычайно дорого, командование волонтерского корпуса охотно выполняло просьбы муниципальной полиции, которая, не увеличиваясь в своем составе, принуждена была нести много дополнительных обязанностей, о назначении чинов отряда в помощь полиции при так называемых «сэрчь парти», т. е. при облавах и обысках.

К назначенному времени необходимое число чинов отряда, под командой одного из своих офицеров, прибывало на корпусных грузовиках-транспортерах во двор указанной в приказании полицейской станции, где офицер, начальник этой группы, получал от полицейского начальства инструкции и указания, что требовалось от чинов отряда. После этого вся «сэрчь парти», которой обычно командовал один из начальников полицейских «дивизионов» (районов), включавшая одну-две «красных марии» с легкими пулеметами «томпсон» и с двумя-тремя десятками полицейских китайцев и индусов, под командой сержантов-европейцев, посаженных в черные полицейские линейки, выезжала к первому пункту, назначенному для облавы или обыска.